— У меня никогда не было имени, — ответила женщина.

— Я буду называть тебя Аштвар — Солнечное Пламя, потому что твоя голова похожа на солнце в обрамлении золотых лучей.

Рыжевато-коричневая крыса, видя, что люди потеряли к ней интерес, встряхнулась и побежала к своей семье. Облученный светом кометы, зверек теперь понимал человеческую речь. И сразу же похвастал перед своими женами:

— Двое очень красивых людей гладили меня. А мужчина сказал, что будет называть меня Солнечное Пламя, за мою шкурку.

— О! — ответили его жены. — О!

И принялись почтительно вылизывать ему бакенбарды в знак того, что верят каждому слову.

Позднее, когда день пошел на убыль, крысы вылезли из своих нор — навестить мага и подъесть его ужин, появившийся, как обычно, силой колдовства. Маг по-прежнему пребывал в унынии, а потому ел без аппетита. Крысы с радостью помогли ему и под конец даже опрокинули кувшин с вином, после чего начали распевать хриплые песни о тех временах, когда крысиное племя правило миром.

Маг тем временем поднялся на крышу.

Сумерки уступали место ночи, но звездочет все же разглядел гулявшую по холмам воркующую парочку.

— Так я и думал, — пробормотал маг, наблюдая за тем, как ставший чрезвычайно любезным и нежным слуга срывает фрукты и отдает их молодой женщине. — Мое отчаяние погубит все планы, — добавил он, заметив слабое сияние, которым все еще светились ее кожа и великолепные волосы.

Перегнувшись через зубцы, венчавшие крышу, маг окликнул слугу:

— Я собираюсь вернуться в город. Ты едешь со мной?

— Дорогой хозяин, — сказал слуга. — Если считаете, что я окажусь вам полезен, я, разумеется, буду сопровождать вас. Но тогда я хотел бы просить вашего разрешения взять с собой жену.

Это было сказано так искренне и с такой очевидной готовностью услужить, что маг рассвирепел.

Он молча повернулся, звонко пнул волшебную машину и, громко топая по ступеням, вернулся в свою комнату. Сотворив на заднем дворе некое подобие повозки, он препроводил в нее книги и инструменты и поспешно покинул замок.

Любовники не заметили его ухода.

Когда жители деревни вернулись из пещер, гоня перед собой блеющие стада, то заметили, что все изменилось: их дома и сады, сама земля, на которой они жили. И продолжало меняться — прямо у них на глазах. Люди боятся изменений. Ведь неизвестно, чем станет то, что начало меняться: из одного и того же яйца может вылупиться и птица, и змея. Но перемены, принесенные кометой, были явно к лучшему, и страх, охвативший людей поначалу, постепенно исчез.

Там, куда проник свет кометы, не осталось ни одного засохшего дерева, ни одной травинки, которые не распустились бы свежей зеленью и цветами, ни одного клочка земли, который не начал бы приносить плоды. Фрукты созревали раньше срока, а когда их срывали, на ветвях тотчас вырастали новые. Урожай злаков был невероятно велик, а когда его собрали, на пашне появились новые зеленые ростки, и так повторилось несколько раз. Урожай получился впятеро больше обычного, и так должно было продолжаться еще не одно десятилетие.

В старой шахте, давно истощенной и заброшенной, люди обнаружили следы медной руды и золота.

Голубые розы, ценнейшие розы древней земли, оплели каждую ограду. Из трещин в стенах проросли орхидеи.

Дикие кошки больше не нападали на стада. Лисы не таскали цыплят. Время от времени какое-нибудь животное начинало говорить, хотя, как правило, суть его речи, обращенной к людям, оставалась непонятной.

Со временем из земли поднялись неизвестные деревья с золотистыми листьями и пьянящим ароматом. В реке появились рыбы с золотой чешуей. Мясо их оказалось несъедобным, но, умирая, рыба превращалась в чистое золото, а ее глаза становились сапфирами.

Из скалы над прудом, где росли камыши, забил водопад. Новорожденная вода прыгала по камням и пела, словно эолова арфа.

Люди говорили друг другу:

— Если небесный свет принес всю эту красоту, значит, он был не так уж вреден.

А женщины добавляли:

— Зачем же мы убежали? Почему ожидали зла, а не добра? Если б нас тоже коснулся этот небесный огонь, может быть, мы стали бы такими же плодородными, как земля.

Но при этом жители деревни не забыли отметить, что дурочка наконец пропала. Небеса сняли проклятие и послали свет. И люди с радостью прославляли богов.

А Аштвар, та самая дурочка, которую не узнал ни один житель деревни, поселилась с мужем недалеко от поющего водопада. Домом им служила хижина из хвороста, обмазанного глиной, садом они считали весь окружающий мир.

Эта пара счастливо проводила дни и ночи в своем саду, питаясь его обильными плодами. Животные прибегали к хижине, чтобы поиграть с ними. Вода пела, и мужчина учился петь вместе с ней, сочиняя собственные песни. Аштвар плела из тростника самые разные предметы — аккуратные лодки, легкие птичьи клетки, изящные статуэтки — и оставляла их на берегу пруда. Женщины, приходившие купаться, обычно забирали эти игрушки, восхищаясь искусностью работы. В обмен они приносили монеты, соты с медом и домашнюю утварь.

Каждое утро, просыпаясь, Аштвар целовала мужа, спавшего рядом с ней. Когда она плела из тростника, нежно разговаривала со своим будущим ребенком: «Любовь моя, я никогда больше не буду так близка к тебе, как сейчас».

Иногда ночью Аштвар в одиночестве прогуливалась около пруда. Она пристально вглядывалась в подмигивающие глаза звезд. Муж обычно подходил к ней и спрашивал:

— Тебя что-нибудь беспокоит?

— Нет, мое настоящее не беспокоит меня, как, впрочем, и мое будущее.

Но в такие моменты ее душа и сознание были далеко, очень далеко. Они парили в небесах, словно два пера, связанные тонкой шелковой ниткой.

— Мне кажется, ты вскоре оставишь меня, — продолжал ее муж. — Даже сейчас ты путешествуешь где-то, куда я не могу пройти.

Тогда Аштвар обнимала мужа. Ее волосы и кожа светились в темноте. Мотыльки прилетали к ней, словно к ночной лампе, а осы, которых манил нектар водяных лилий, садились на кончики ее пальцев. По мере того как плод созревал в ее чреве, женщина полнела, но выглядела по-прежнему прекрасной.

— Как я жажду посмотреть на тебя, — говорила она своему ребенку, плоду насилия и ужаса, ставшему носителем чистоты и эфирного огня.

Однажды, когда мужчина отлучился из хижины, чтобы собрать дикие тыквы, у Аштвар начались схватки. По своему неведению она не испугалась. Боли были не очень сильными, и это обнадежило ее. Женщина решила, что сможет их вынести. Аштвар знала их причину; кроме того, неудобство, которое она испытывала, подстегивало ее. Очень скоро та, кого женщина ждала с таким нетерпением, будет рядом с ней. Природный животный инстинкт подсказал ей, что делать. Свет сделал ее сильнее. И роды были легкими и недолгими.