— Ну как вам? — чужим голосом спросила Лиза.

— Супер! Восхитительно! Отлично! — Максим упал на колени и воздел руки к потолку.

— Тебя очень красиво показали, — сказал Дима. — Хотя парня было жалко. Лиза выронила бутылку и засмеялась, промокая слезы. Вообще, шоу и правда получилось неплохим. Трудно было сказать, чего она боялась, но уж точно всё должно было выйти в сто раз хуже. Бутылка скользнула на пол и шлепнулась на паркет. Она была пуста на две трети, и всё это она выпила сама, так много сразу. Трудно поверить. Лиза решила встать, сразу оступилась и грохнулась в объятия подоспевшему Максу. «И к черту всё», — решила она. Дайте звезде отдых. Лиза фыркнула, вяло загородившись рукой. Обняла Максима за талию и сообщила:

— Я хочу спать. Дорогой, не проводите даму до постели? Он забыл обо всем — даже о том, что остался без мартини. Он вел Лизу, придерживая ее чуть выше талии, чувствуя, как под тонким свитером скользят ее теплые ребра. В комнате Лиза хихикнула, вынырнула из-под его руки и повалилась на кровать. Потом села, закинула руки за спину и нырнула в свитер, немедленно запутавшись в его шерстяных недрах.

— Не поможешь девушке раздеться? — глухо спросила она изнутри. Сделав три нетвердых шага к Лизе, Макс помог ей выпутаться, стараясь не подать виду, что его взгляд прикован к оборке лифчика, которая натянулась, уступая пространство коже.

— И джинсы, если можно, — Лиза поправила лифчик и прикрылась ладонью. Ворочая деревянными пальцами, Максим одолел пуговицу и расстегнул молнию. Лиза приподнялась, Макс осторожно потянул джинсы за пояс, но зацепился мизинцем за какую-то веревочку на изнанке. Он потянул сильнее, и вдруг понял. Максима одновременно бросило в холод и в жар. Это была веревочка от ее стрингов, которые Макс едва не стащил вместе с джинсами. Их заплатка еще была на месте, но уже гнулась, как мягкий лепесток, защищая интимную часть Лизы одной лишь тенью, и недостаточно плотной — тенью самой волнующей густоты. Лиза проследила его взгляд и неловко засмеялась, отпихивая руку прочь.

— Нет. Нет. Спасибо, это я сама. Трезвой и не сонной частью сознания она почуяла легкую опасность.

Хотя остальной ее ум, одурманенный вином пополам с первой славой…

Нет. «Нет, держи себя в руках», — думала Лиза. Потом сама пожалеешь. Хотя… НЕТ! Она мысленно встряхнула пьяную себя за плечи. «Боже, девочка, ты понимаешь, что тебе с этим человеком жить в одной квартире? Подумай, на таком… тьфу, в такой период — что если где-то у вас не получится? Ну, ты поняла, о чем я». А если получится? «Хоть раз получилось?» Пьяная Лиза ответить не могла и хмуро молчала. А трезвой Лизе ужасно хотелось спать. Она нырнула под одеяло, стащила тесный лифчик и стринги, потом выдала их Максиму, который всё торчал у кровати, как древний идол.

— И это к вещам… — Лиза зевнула. — Спокойной ночи?

— Спокойной ночи, — сказал Макс. Он погасил свет, развернулся и медленно вышел, задев коленом чертов дебильный стул, на котором лежали ее вещи. В гостиной тоже было темно. Дима вытянулся на диване, но Максим, пробираясь к себе в комнату, заметил, что их сосед лежит с открытыми глазами. Дима не спал.

21 мая 2003 года

Он снова был в Альпах, на горной трассе возле старого рудника, где открывался прямо космический вид на огни застроенной долины, созвездия и мириады фонарей, обозначавших дороги и город. Он снова вернулся к ней. Там, у поворота в горы, бушевал узкий каменистый ручей, через который вел декоративный мостик. Синица поставила локти на его массивные деревянные перила, черные от влаги и гладкие от прикосновений. Она смотрела на вечернюю панораму, и огни города сияли в ее любопытных изумрудных глазах.

— Честно, — сказала Синица, когда он устроился рядом. Ее голос был едва различим в грохоте ручья, очень маленького, но упрямого и буйного. — Серьезно. Кого-то нужно сажать за такое.

— За что?

— За то, что не каждый человек в мире может это увидеть, — она повернулась к нему легким танцевальным движением и уставилась ему в глаза, ехидно склонив голову. Он посмотрел вокруг, не зная, куда деть нервный взгляд, чтобы не пялиться на Синицу. Она была прекрасна, как ночной вид на долину, слишком прекрасна для реальности, и при мысли об этом хотелось грызть ногти и кусать губы. Синица протянула руку и щелкнула у него под носом своими детскими пальчиками.

— Алё! Ну? — спросила она. — Валяй, что новенького? Он глубоко вздохнул, чувствуя запах воды и жухлой травы, разъеденной минералами.

— Да, в общем, — начал он, трогая скрипнувшие перила. — Лиза теперь звезда. Макс нашел хорошую работу. А в журнале дела так себе.

Как обычно. Закончились все мыслимые фобии и половые извращения, и Дима снова остался без темы. Он целыми днями бродил в интернете, ковырял сайты и ленты новостей, но идей не было. «Ритм-н-блюз» организовал новое «откровенное интервью», уговорив на встречу с Митяем самого Корнеева, владельца крупной студии, продюсера трех успешных проектов. Беседа, правда, шла в редакции, под тихим наблюдением Ксюши, и Диме на этот раз куда меньше повезло с собеседником.

— Весь толстый, небритый, какой-то неприятный, — говорил он Синице. — И пахло от него, не знаю, смальцем. Хрипит и говорит: я человек непредвзятый. Если вижу, что у девочек вес не в норме, сразу говорю — «ты разжирела, тебе надо худеть». Синица прыснула в ладонь.

— Да это не столько смешно, как противно, — он засмеялся и поежился. Вообще, Корнеев говорил о себе с большой охотой. Он рассказал, что давно занимается музыкой, что «Сказки» не попса, а легкий транс, вопреки мнению большинства. Что сам он любит сидеть в чатах под видом юного мальчика или девочки, и ловко ставит на место глупую молодежь, цитируя философов и поэтов. Сам Дима был в полном восторге от рассказов Корнеева — из этого, думал он, выйдет убийственное, скандальное интервью. Толстого продюсера было даже жалко, хотя жалости не хватало, чтобы одолеть неприязнь.

— Как думаешь, будем осторожно, или раскатаем его катком? — спросил он Ксюшу. Они спускались по лестнице — поздним вечером лифты в редакции уже не работали. Ксюша фыркнула. Сначала он решил, что в адрес Корнеева, но она заговорила, и ее слова застали Диму врасплох.

— Катком? Это нам будет каток.

— Почему? — он едва не споткнулся, нащупывая ступеньку ногой.

— Мы в пролете. Лену это не обрадует.

— Но…

— Что «но»? Это я виновата. Ты хоть понял, что он нес? Он не сказал фактически ничего.

— А как же… «ты разжирела», это смешно… и про детей в чате.

— Умоляю, он говорит об этом на каждой прессухе. Я сама виновата.

Надо было думать.

— Что я делал не так?

— Ну, ты строил из себя профессионала. А он повел себя соответственно. Начал лить воду.

— Понял. Извини. Но при чем здесь ты?

— Я думала, он клюнет на новичка, расслабится… но, ей-богу, он такой тупой. Надо было отправить тебя прямо к нему домой. И может, вышло бы лучше… как с девочками.