Нефрет твердо решила оторвать его от рабочей комнаты и документов и не слушала никаких возражений, она увлекла его в это приветливое сельское уединение.

– Я теряю драгоценное время.

– Мое общество тебя тяготит?

– Прости меня.

– Тебе полезно передохнуть.

– Зубной лекарь Кадаш приводит нас к химику Чечи, через него – к полководцу Ашеру, далее мы выходим на убийство пяти ветеранов и, видимо, на судовладельца Денеса и его жену! Все заговорщики принадлежат к нашей элите. Они хотят захватить власть посредством военного переворота, предварительно взяв под свой контроль производство нового оружия. Вот почему был убит Беранир, будущий верховный жрец Карнака, который дал бы мне возможность вести расследование в храмах по поводу кражи небесного железа; вот почему они попытались уничтожить меня, обвинив в убийстве учителя. Дело очень разветвленное, Нефрет! Хотя я могу и ошибаться. Я не вполне уверен в своих выводах.

Она повела его по тропинке вдоль озера. Стоял послеполуденный зной, и крестьяне дремали в шалашах и в тени деревьев.

Нефрет встала на колени, сорвала растущий у берега бутон лотоса и приколола его к волосам. Серебристая рыбка с выпуклым животом выскочила из воды и вновь исчезла, подняв сверкающий фонтанчик брызг.

Женщина вошла в воду; ее платье намокло и плотно облегло тело, подчеркнув его линии. Зайдя поглубже, она легко поплыла и, смеясь, попробовала схватить карпа, прямо перед ней чертившего под водой зигзаги. Она вышла из воды, окруженная ароматом своих духов, ставшим после купания более отчетливым.

– Ты не хочешь искупаться?

Она была так хороша, что Пазаир смотрел на нее, не двигаясь. Она сняла платье, он – свою повязку. Нагие, они обнялись и скользнули в заросли папируса, где отдались друг другу, изнемогая от счастья.

* * *

Пазаир категорически не одобрял намерения Нефрет. Зачем старший лекарь Небамон зовет ее к себе, если не для того, чтобы заманить в ловушку и отомстить?

Кем и его павиан пойдут следом, чтобы обеспечить ее безопасность. Обезьяна сумеет пробраться в сад лекаря, и, если ситуация станет опасной для Нефрет, Убийца вмешается самым решительным образом.

Но молодая женщина не испытывала опасений; напротив, ей было очень любопытно, что же замышляет ее злейший враг. Несмотря на предостережения Пазаира, она приняла условия Небамона: встреча с глазу на глаз.

Привратник впустил ее, и она пошла по аллее тамариска, чьи густые, разросшиеся ветви склонялись до земли; их пушистые сахарные плоды собирали по росе и сушили на солнце, а из древесины делали лучшие гробы, подобные тому, в котором покоился Осирис, а также жезлы, помогавшие прогонять темные силы. Удивленная необычной тишиной, царящей в поместье, Нефрет пожалела, что не захватила с собой такого жезла.

Не было видно ни садовника, ни водоноса, ни слуг… Возле роскошного дома тоже было пустынно. Нефрет неуверенно переступила через порог. Просторная комната, отведенная для гостей, была хорошо проветрена и слабо освещена несколькими пучками света.

– Я пришла, – произнесла она.

Никто не ответил. Жилище казалось покинутым. Может быть, Небамон уехал в город, забыв о назначенной встрече?

Мучаясь сомнениями, она принялась осматривать дом.

Старший лекарь спал, лежа навзничь на большой кровати в своей спальне, расписанной летающими утками и гуляющими цаплями. Лицо его осунулось, дыхание было коротким и прерывистым.

– Я пришла, – тихо повторила она.

– Вы не побоялись… я не надеялся!

– А вас следует опасаться?

Она стояла перед ним, легкая и воздушная.

– Раньше да. Я желал исчезновения Пазаира и вашего провала. Знать, что вы счастливы вдвоем, было невыносимо; я страстно желал видеть вас у своих ног, жалкую, умоляющую. Ваше счастье мешало моему. Разве я не мог бы вас соблазнить? Ведь со многими это мне удалось. Хотя вы на них не похожи.

Небамон сильно сдал; его голос утратил свои томные модуляции и дребезжал.

– Что с вами?

– Негостеприимный я хозяин. Не хотите попробовать мои пирожные в форме пирамидок с начинкой из фиников?

– Я не люблю сладкого.

– Но вы же любите жизнь, вы принимаете ее во всей полноте! Мы были бы великолепной парой. Пазаир вас не стоит, вы это знаете; он недолго пробудет старшим судьей, и вы снова впадете в бедность.

– Разве богатство необходимо?

– Бедный врач не может быть успешным.

– Но ведь ваши деньги не избавляют вас от страданий?

– У меня опухоль в груди.

– Это можно вылечить. Чтобы успокоить боль, я советую примочки из сока смоковницы, взятого в начале весны, до плодоношения.

– Прекрасный рецепт. Вы искусный врачеватель.

– Но операции не избежать. Я бы сделала надрез с помощью заостренного тростника, сняла опухоль теплом и прижгла рану ланцетом.

– Это было бы правильно, если бы мой организм смог выдержать хирургическое вмешательство.

– Вы до такой степени ослабели?

– Мои дни сочтены. Поэтому я отослал близких и слуг. Все меня раздражают. Какая, должно быть, неразбериха царит во дворце. В мое отсутствие никто не способен проявить инициативу. Глупцы, которые смотрят на меня, открыв рот, и совершенно теряются в мое отсутствие. Какая жалкая комедия… Ваше появление скрасит мою агонию.

– Могу я прослушать вас?

– Если вас это развлечет.

Она слышала голос его сердца, слабый и неритмичный. Небамон не лгал. Он был тяжело болен. Он лежал тихо, вдыхая запах духов Нефрет, ощущая нежное прикосновение ее руки на своей коже и ее уха на своей груди. Он отдал бы целую вечность, лишь бы продлить эти мгновения. Увы, у него в запасе не было вечности; наступал час последнего суда: на его пороге стояла смерть.

Нефрет отстранилась:

– Кто лечил вас?

– Я сам, знаменитый старший лекарь египетского царства!

– Каким образом?

– Не презирайте меня. Я ненавижу сам себя, потому что неспособен внушить вам любовь. Мое существование было скучной чередой успехов, лжи и мерзостей, и в нем не было вас, вашего лица, не было страсти, которая бы нас сблизила. Я умираю без вас.

– Я не могу вас так оставить.

– Отбросьте сомнения, используйте этот шанс! Если я поднимусь, то превращусь в хищника, буду преследовать Пазаира и попытаюсь завладеть вами.

– Больному надо помочь.

– Вы берете на себя эту роль?

– В Мемфисе много отличных практикующих врачей.

– Нет. Вы и никто другой.