— Из него, — согласился я. — А что напарник твой наверху застрял?

— Не знаю! — Юный инспектор пожал плечами. — Двадцать минут жду! Рацию-то мы сдали после смены.

— А почему машина без опознавательных знаков?

— Да ведь это мой «жигуленок»! — пояснил он с готовностью. — С ночного дежурства мы! В гражданку переоделись уже, а начальник адресок этот велел проверить. И если, значит, свидетель по нем…

— По нему, — поправил я.

— По нему… То задержать и доставить в наше ГИБДД для выяснения. И оружие велел с собой захватить на всякий случай.

Так мы за разговорами добрели до пятого этажа. Дверь в квартиру Журен ко была приоткрыта. Я поднес палец к губам и жестом приказал инспектору зайти внутрь. Для начала он опрокинул в прихожей ящик с картофелем.

— Вась, ты? — раздалось из глубины. — До Совка, чертова мать, не могу дозвониться! Занято, к свиньям!

— Совок — это кто? — спросил я, заглядывая на кухню.

Медно-рыжий, с веснушками на добродушном лице юноша не старше моего сопровождающего сидел за столом и накручивал телефонный диск. Он вопросительно посмотрел на вошедшего следом Васю.

— Из РУБОПа! — поспешил объявить его напарник, трогая шею.

— Это Совков! Наш отделенный! — Рыжий встал и опустил руки по швам. — Лейтенант! Дверь-то нараспах была, когда я пришел! Может, взлом?!

— Разберемся. — Я закурил и кивнул все еще бледному водителю. — Ты, Василий, присаживайся! Не обессудь, что помял тебя! Сам знаешь, какая обстановка в городе! Выборы скоро!

Вася посмотрел на меня с пониманием и присел на уголок табуретки.

— А вы, товарищ… — обратился я к рыжему.

— Заяц! — отрапортовал тот, вытягиваясь. — Младший сержант!

— Вы, товарищ Заяц, вольно и звоните куда вы там дозванивались. — Я зажег газовую конфорку и налил в чайник воды из-под крана. — Чаю хочешь, Василий?!

Тот вздрогнул и отказался.

После серии безуспешных попыток сержант попал наконец в отделение.

— Это Заяц, господин лейтенант! — заорал он, опасаясь, быть может, что его не расслышат и снова придется полчаса набирать проклятый номер. — Тут с вами из РУБОПа хотят говорить!

Он с облегчением передал мне трубку.

— Угаров, — сухо представился я. — Вы, лейтенант, отзовите своих ребят. Они после ночного дежурства как-никак.

На другом конце провода возникло замешательство.

— Угаров?! — услышал я голос начальника охраны Шибанова. — Это ты, Александр?! Ты куда пропал?!

— Подожди. — Я прикрыл микрофон ладонью и обернулся к инспекторам. — Свободны, ребята! Благодарю за службу!

Рыжий, несмотря на штатскую свою форму одежды, отдал честь и потопал к выходу, а Вася замялся на кухне.

— Ах да! — Я вернул ему служебное удостоверение с «Макаровым» и дождался, пока в прихожей хлопнет дверь.

— Слушай меня, Шибанов! — возобновил я прерванный разговор. — Если с Журенко что-нибудь случится, я тебе член оторву!

— Дурак ты, Сашка! — обиделся мой шеф. — Это же я к Андрею ребят направил, чтоб они, если он жив еще, в отделение его привезли, где мой свояк начальником! К телефону-то у Журенко третий день никто не подходит! Я и тебя, дурака, хотел проинструктировать, да ты сам шибко умный оказался! Пропал и с концами!

— Это ты, Шибанов, пропал, — снова постарался я донести до него свою мысль. — Моли Бога, чтоб Андрей в живых остался!

— Меня пугать-то не надо! — помолчав, отозвался Шибанов. — Я и так испуганный! Ты Варданяна помнишь? Того, что в банке отделом заведовал?

— Ну? — насторожился я.

— Зарезали его в подъезде! Через пять дней после того, как в тебя, дурака, пальнули, понял? А до него, как выяснилось, еще троих наших сотрудников грохнули в питерском филиале!

— Как фамилии? — спросил я.

— Не в этом суть! Главное, что следователь меня уже два раза вызывал! Тебя тоже ищут. Хотя без особого рвения почему-то.

— Как фамилии? — рявкнул я.

— У меня своих забот по горло! — огрызнулся Шибанов. — Какие там фамилии? Я что — дознаватель, с подобными вопросами к управляющему лезть? В общем, я тебя, пацан, предупредил! И Журенко, если увидишь, скажи, чтоб он мне дозвонился! А сам пока не высовывайся! Все!

В трубке раздались короткие гудки. Я положил ее на аппарат и обошел квартиру. Следов обыска я, однако, не заметил. Если верить сержанту Зайцу, дверь была открыта. Значит, кто-то меня вычислил. И дал понять, что вычислил. Кто и зачем?! «Полярники» непременно оставили бы засаду! Я понимал, что запутываюсь все больше и больше. Приблизиться к Рогожину и тем паче к Маевскому в настоящий момент было равносильно самоубийству. «А не махнуть ли в Питер на недельку? И не поискать ли там концов? — спросил я себя и сам же ответил: — Махнуть! Махнуть мне на недельку в Питер! Поискать мне там концов!»

Идея была не так уж и плоха. Пока мои преследователи здесь будут метаться, я возьму-ка лучше паузу и заодно проверю свои догадки.

Сказано — сделано. Достав из-под своего отмокающего в ванной гардероба целлофановый пакет с двумя пачками долларов и «береттой», я рассовал его содержимое по карманам, запер квартиру и отбыл на Ленинградское шоссе. Выловленный из воды «Уленшпигель» остался висеть на бельевой веревке. Кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Итак, поездом я сегодня уже путешествовал, а садиться с оружием в самолет у нас все еще затруднительно. Не пускают в наши самолеты честных граждан с оружием. Оставался автостоп.

Примерно через 8 часов, заплатив 50 рублей, я высадился на берегах Финского залива. Оплатить мне пришлось только стоимость горючего, да и то частично. От других денег принципиальный дальнобойщик отказался. Все-таки хороших людей на свете больше, чем плохих. Жаль, что встречаются они чаще именно с негодяями. Но тут уж ничего не попишешь. Да и негодяев я понимаю: не друг с другом же им встречи искать.

Трейлер, подобравший меня на ближайшей за Химками заправочной станции, притормозил в районе питерских новостроек, и порывистый ветер, надувая мой потерявший за последнюю неделю всякую презентабельность костюм, погнал меня к «Пассажу». Прежде чем явиться на глаза моей бывшей жене, актрисе театра-студии «На задворках» Дарье Безродной, гардеробчик мне, конечно, следовало обновить. В своем теперешнем виде я мог ненароком вызвать жалость, к чему отнюдь не стремился.

«Пассаж» — для тех, кто не знает, — расположен на Невском проспекте. С филологической точки зрения «пассаж» относится к «словам-бумажникам». То есть к словам, в которые «упаковано» несколько значений, а именно: архитектурное — тип торгового здания с ярусами по сторонам прохода, музыкальное — быстрое и сложное чередование звуков, литературное — выдержка из главы и житейское — неожиданное происшествие. Вот на этом последнем я и хочу остановиться.