— Пока что мы никого не подозреваем, не волнуйтесь, Андрей Борисович, — продолжая разглядывать стол и не повернув голову к занервничавшему и даже поднявшемуся с дивана режиссеру, спокойно ответил Гоша. — Но согласитесь, в жизни, тем более в театре, всякое случалось. Поэтому мы стараемся зафиксировать всю информацию, которую удается собрать. И то, что вы нам сейчас рассказали…

— Извините, но это нелепо! — раздраженно перебил его Рестаев. — Ничего я вам не рассказывал! То, что теперь нужно искать актрису на роль Софьи, это и так понятно — смерть Гали, конечно, большая трагедия, но театр продолжает работать и премьеру никто не отменял! Да, одна из молодых актрис теперь получит главную роль, но думать, что ради этого кто-то из них пошел на преступление, просто нелепо! У нас в театре убийц нет!

— Тем не менее Галина Кострова и Алексей Каретников погибли. — Гошка с неожиданным сочувствием посмотрел на Андрея Борисовича. — И убил их человек в театре не посторонний.

— Но это невозможно. — Он осекся и, обреченно махнув рукой, снова опустился на диван. — Вам, наверное, виднее, но это все так… Ладно, я постараюсь больше вам не мешать, работайте.

— Работаем, — мирно согласился напарник и протянул мне руку: — Рита!

— Сейчас! — Я торопливо раскрыла сумку, достала две пары резиновых перчаток. Одну отдала Гошке, вторую натянула сама.

Рестаев посмотрел на нас с изумлением, но, верный слову, промолчал. Разумеется, никто и не рассчитывал найти здесь отпечатки пальцев убийцы, но порядок есть порядок. Да и свои следы, хоть Сухарев и собирается закрывать дело, нам оставлять ни к чему.

Мы занялись осмотром. Гошка открывал ящики и перебирал вещи, я вела протокол и фотографировала, Рестаев внимательно за нами наблюдал. Судя по выражению лица главного режиссера, он иначе представлял себе работу сыщиков. Точнее, он не ожидал, что осмотр гримерки окажется настолько скучным. Я усмехнулась про себя — да, когда я только начинала карьеру в «Шиповнике», мне тоже казалось, что работа могла бы быть и поинтереснее. Сейчас же я старательно записывала, быстро и четко выполняла Гошкины указания и не забивала голову ерундой, потому что ничего интересного от этого осмотра и не ждала. В самом деле — нелепо ведь рассчитывать, что убийца оставит визитную карточку в ящике стола своей жертвы! Но я давно поняла — точнее, сначала поверила напарнику на слово, а потом убедилась и на собственном опыте — в сыскном деле совершенно необходимы внимательность, аккуратность и методичность. Поэтому мы, не рассчитывая на какие-то интересные находки, методично, аккуратно и внимательно изучали гримерный стол покойной Галины Костровой.

И кое-что нам удалось обнаружить. Из нижнего ящика стола Гошка достал небольшой ларец — коробку, инкрустированную соломкой. В ларчике лежали украшения — шикарные жемчуга, изумрудное колье, изумрудные же серьги и кольца, диадема и колье с сапфирами, еще какие-то кольца с камнями, которые я не смогла опознать… Сначала я ахнула от восторга, и заскучавший Андрей Борисович расщедрился на снисходительную улыбку. Эта улыбка навела меня на мысль, что изумруды и сапфиры размером с небольшой финик должны были бы лежать в банковском сейфе, а не в дешевой коробке в ящике стола. Следовательно, это не настоящие драгоценности, а фальшивые, театральная бижутерия. Логично, для того, чтобы украшения на героине были хотя бы более или менее видны из зала, они должны быть существенно крупнее настоящих.

Гоша достал из ларца обтянутую синим бархатом коробочку, раскрыл ее и внимательно осмотрел лежащее там колье, симпатичное, но довольно скромное и, я бы даже сказала, невзрачное по сравнению с великолепием прочих недрагоценных драгоценностей. Тонкое плетение прихотливо изогнутых из белого металла листиков, усыпанных мелкими прозрачными камушками, прерывалось четырехлепестковыми цветочками уже из камушков синих. Такой же камушек, но чуть покрупнее, и не круглый, а продолговатый, отмечал центр колье, синей капелькой свисая с переплетенных листочков.

— Что скажешь? — поинтересовался напарник.

— Симпатичная вещичка. Простенько, но очень мило. Я бы, пожалуй, от такого колье тоже не отказалась.

Напарник посмотрел на меня, на Рестаева, снова на меня и хмуро скомандовал:

— Оформляй изъятие!

— Все или только… — Я кивнула на коробочку, стараясь не показать удивления.

— Все. — Гоша помолчал и обратился к Андрею Борисовичу: — Мы бы хотели взять эту шкатулку на время. Рита сейчас сделает опись, а фотографии мы, с вашего разрешения, распечатаем в офисе и передадим вам чуть позже. Но можно распечатать и на компьютере вашего администратора, или просто вам на Ватсап переслать… ах да, у вас же нет телефона…

— Да какая опись. — Теперь снисходительной улыбки удостоился Гошка. — Вы что же, решили, что это настоящее? Уверяю вас, все эти побрякушки вместе не стоят пирожка с капустой. Цветные стекляшки, грубая работа, только для сцены и годится, так что никаких проблем, забирайте, пожалуйста. Хотя я не понимаю, зачем они вам могут понадобиться.

— Тем не менее, — строго нахмурился напарник. — Рита, займись!

Как обычно… Гошка всегда спихивает скучную бумажную работу на меня. Впрочем, продолжать стандартный осмотр, не рассчитывая что-нибудь найти, занятие не намного более интересное. Поэтому я пристроилась за одним из столов и прилежно принялась переписывать содержимое «малахитовой шкатулки» покойной Галины Костровой. Заняло это у меня без малого час. Гошка за это время тщательно проверил все уголки, которые, по его мнению, годились для устройства тайников, и ожидаемо ничего не нашел. Но мне показалось, что последние минут десять он, скорее, просто тянул время, имитируя бурную деятельность и ожидая, когда я закончу разбираться с театральной бижутерией. По крайней мере, как только я расписалась на последнем листке и разложила опись на столе, чтобы сфотографировать, напарник объявил:

— Я тоже закончил! Больше у меня к этому помещению вопросов нет!

После чего, хотя Рестаев отмахивался и уверял, что доверяет нам целиком и полностью и что безделушки в шкатулке не стоят бумаги, использованной на их перечисление, все-таки вручил ему опись и еще раз пообещал приложить фотографии, как только мы их распечатаем. Мне очень хотелось спросить у Гошки, что же такого важного он углядел в ворохе спутанной театральной бижутерии, но не обсуждать же эту тему при клиенте! Я убрала ларец в специальный пакет для улик большого размера и вопросительно взглянула на напарника:

— Идем дальше?

— Да. Андрей Борисович, проводите нас, пожалуйста, в гримерную Каретникова.

* * *

Мужская гримерная мало чем отличалась от женской — те же столики с зеркалами, та же россыпь баночек и тюбиков, такой же диван… Я посмотрела на диван и поежилась. Кострова, по крайней мере, умерла на сцене, а тело Алексея еще несколько часов назад остывало именно на этом мягком очень удобном диване. Господи, неужели кто-нибудь согласится на него теперь хотя бы присесть?! Судя по всему, в голове у Рестаева мелькнула подобная мысль, потому что он нервно покосился на диван, обошел его по широкой дуге и неловко пристроился в одном из кресел.