Катька обернулась ко мне и заморгала густо накрашенными ресницами так часто и энергично, словно собиралась взлететь. Я поняла, что сохранить события минувшей бурной ночи в тайне не удастся, придется давать объяснения.

– Спокойно, Катя! У нас все живы! – сказала я для начала, чтобы на корню пресечь назревающую истерику. – Просто ночью, когда Андрюха тут сидел и монтировал рекламный ролик, в офис забрела какая-то сумасшедшая.

О том, что офис наш был закрыт и бродячая сумасшедшая открыла дверь моим ключом, я осмотрительно умолчала. И о беспокойной офисной ночевке своего «дедушки» Макса тоже решила не говорить. Иначе я же буду во всем виновата!

– Эндрю сидел у себя, – гипнотизируя Катьку, продолжила я страшную сказку. – В большой комнате было темно, тихо, и ненормальная решила: лучшего места для самоубийства ей не найти. Веревка у нее имелась, минимальные навыки такелажных работ тоже, так что она без труда сделала петельку и полезла в нее.

– И? – выдохнула Катерина, прижимая руки к сердцу.

– И сбросила с подоконника пластиковый стаканчик с чаем, который кто-то заварил и не выпил! – сказала я, указав на мокрое место, оставшееся от воображаемого осьминога.

– Это Баринов, – пробормотала Катька и сурово свела брови. – Вот свинья!

– Баринов свинья, – легко согласилась я, с удовольствием переводя стрелки на Сашку. – А Сушкин – человек! Я бы даже сказала – человечище! Представляешь, он очень вовремя выглянул из своей каморки, увидел болтающуюся на шнуре сумасшедшую и в последний момент вынул ее из петли! Вернее, он перерезал веревку.

– А… Ты-то откуда все это знаешь? – спохватилась Катерина.

– Мне Эндрю ночью позвонил, – сказала я почти правду. Ведь Андрюха мне действительно звонил, хоть и по другому поводу. – Я приехала и как раз успела увидеть, как сумасшедшую увозила «Скорая».

– Ты ее видела? – Катька не на шутку заинтересовалась. – Ну и как она выглядела?

Удивительно, но этот же вопрос задала мне и Зоя Липовецкая, заставшая нас с Катькой в разгар уборочных работ. Она появилась без десяти девять – когда мы уже обработали «Ванишем» все безобразия на ковре, протерли спиртовой салфеткой нож для разрезания бумаг и веревок, измельчили и сожгли в хрустальной пепельнице Бронича закапанные кровью бумажки, замыли пятна на стене и застирали хвосты занавесок. По-хорошему, можно было Люсе про несостоявшееся ночное самоубийство и не говорить, но сплетница Катерина не удержалась и все выболтала.

– Как она выглядела? – Я скривила губы, вспоминая. – Да как-то… Никак! Бледная, рыхлая, толстая. Одета глупо – в бесформенное дутое пальто. На ногах ботильоны с дурацкими бантиками. На щеках веснушки…

– Да, веснушки – это ужас что такое! – оживилась Катька. – Я лично даже зимой шапки не ношу, но по весне сразу же кепку с козырьком надеваю и солнечные очки в пол-лица. И отбеливающим кремом мажусь дважды в день, чтобы у меня эта гадость не появилась – веснушки. А то ведь потом от них не избавишься, прям хоть вешайся!

– Думаешь, она искала смерти из-за веснушек? – усомнилась я.

– Не о том вы, милые, думаете! – укорил нас Сашка Баринов.

Сегодня он был нетипично печален, бледен и в зеленом свитере и клетчатых штанах здорово смахивал на Карлсона, страдающего несварением желудка. Он даже отказался от чая.

– Вы бы лучше спросили себя – почему эта сумасшедшая пришла вешаться именно к нам? Чем наш офис лучше других мест?

Катька, задумчиво жуя сладкую булочку, посмотрела на карниз, с которого уже не свисал, перечеркивая окно, черный шнур, и сказала:

– Из нашего окна вид очень красивый!

Баринов фыркнул.

– Девочки, девочки! – встрепенулась Люся. – И мальчики… Я вспомнила! Вчера, когда вы на Зеленой водку распивали…

– Разливали! – поправил Сашка, обиженно дрогнув щеками предательского бледно-зеленого цвета.

– Маме своей это расскажи! – безжалостно припечатала Зоя. – Так вот, пока вы все были на задании, заглядывала сюда одна такая пасмурная девица – бледная как смерть, в черном пальто с капюшоном и страшненькая, как моя жизнь. Только коса у нее красивая, длинная, рыжая. Раза два или три заглядывала молча, а потом осмелилась про Полонского спросить – где он.

– Смерть-с-косой!!! – Я подпрыгнула на стуле, толкнула стол, и чашка с недопитым чаем кувыркнулась на несчастный ковер.

– Инка!!!

Катя с Зоей возмущенно закричали и бросились в туалетную комнату за «Ванишем».

Следующие пять минут были посвящены истреблению нового чайного осьминога. Борьба за восстановление чистоты и непорочности многострадального коврового покрытия девчонок так увлекла, что о моей странной реплике они забыли. А я впервые в жизни поверила, что права, права мамуля, утверждающая, что нет таких ужасов, которые при правильном подходе не могли бы стать источником тихой радости. Правда, она это говорит применительно к сюжетам своих книжек, а я радовалась, догадавшись, что «смертью с косой» впечатлительный и нервный Полонский вполне мог назвать по-своему колоритную деву в черном балахоне.

– Хорошо бы узнать, кто она такая, – посоветовал внутренний голос.

Надо бы найти эту «смерть с косой» и забрать у нее мой ключ от офиса!

Я сбегала на лестницу, перегнулась через перила и увидела на посту в дежурке квелого, как февральский анемон, Пал Сергеича. Беседовать с ним о чем бы то ни было не хотелось, и я решила подождать, пока на смену сердитому похмельному деду придет добродушная дневная вахтерша тетя Клава. По графику смена караула должна происходить в девять ноль-ноль, но тетя Клава, как правило, не демонстрирует вежливости королей. В ее домашнем королевстве куча подданных: муж, два взрослых сына, внуки – и все ждут от августейшей жены-мамы-бабушки обильного горячего завтрака, так что тетя Клава за поварскими работами и мытьем посуды всегда немного задерживается. Зато уж если она на посту, мимо ни одна муха без пароля не пролетит!

В ожидании, когда можно будет расспросить всезнающую тетю Клаву относительно личности чокнутой барышни в черном балахоне, я вернулась в офис и была удивлена воцарившейся там атмосферой народного веселья и всеобщего трудового энтузиазма. Перемену настроения массам трудящихся организовал Бронич. Пока я бегала по лестнице, шеф приехал в лифте и прямо с порога радостно возвестил персоналу о начале новой, лучшей жизни.

– Дорогие мои! – сказал он отнюдь не с той интонацией, с которой обычно произносит эти слова в день выдачи зарплаты. – Поздравляю вас! Наша вчерашняя гениальная акция на Зеленой не осталась незамеченной! Городские СМИ гудят, публика в восторге, клиент безмерно доволен, и мне уже звонили новые заказчики. Сашенька, Инночка!

– Здесь! – козырнула я, вовремя возникнув на пороге.

Бронич наградил меня благосклонной улыбкой и перевел ласковый взгляд на Баринова, который приосанился и даже порозовел.