Надвратная церковь Тихоновской Богоматери

Похоронена в Донском и еще одна легендарная личность — Дарья Николаевна Салтыкова (1730–1801), больше известная под прозвищем Салтычихи. Прославилась она своим неслыханно жестоким обращением с крепостными. Всех людей Дарья Николаевна извела числом 139. И не в какой-нибудь там саратовской глуши, а в самом центре Москвы — в своей усадьбе на углу Кузнецкого и Рождественки. Из них душ загубила — три. Остальные были женщины. Наказание душегубице положили — вечное покаянное заточение в московском Ивановском монастыре. Там она содержалась в подземном темном склепе. Сторожить ее был приставлен солдат. И той стражи поистине не было ни храбрее, ни прилежней. На одиннадцатый год уз Бог им сына шлет в аршин. За такое подвижничество узницы режим ее содержания, вместо ожидаемого послабления, был еще более ужесточен: из темницы ее пересадили в клетку, которая стояла на монастырском дворе у собора. Это был прообраз будущего шоу «За стеклом». Целых 22 года Дарья Николаевна жила в этой клетке на виду у всего мира. Но — что любопытно! — насколько бы тяжким в то время ни было наказание осужденного, смерть снимала с него вину, и, если не перед историей, не перед памятью людей, то, во всяком случае, перед законом, уравнивала с благонамеренными подданными. Вот почему Дарья Николаевна, когда исполнилась ее мера наказания, не в «убогий дом» была брошена, не «на буйвище» где-то закопана, а предана земле, как и подобает родовитой дворянке, на главном и лучшем в ту пору московском кладбище — в Донском монастыре.

Под стать именитым покойным Донского кладбища были и авторы надгробий над их могилами. Это целый ряд знаменитых имен — Витали, Мартос, Демиут-Малиновский, Андреев, Гордеев, Васнецов.

И все-таки Донское кладбище известно, прежде всего, не аристократами своими, а могилами деятелей культуры и науки. Здесь покоится практически весь союз писателей XVIII века во главе с «отцом русского театра», как его назвал В. Г. Белинский, драматургом и поэтом Александром Петровичем Сумароковым.

Сумароков написал девять трагедий — «Хорев», «Синав и Трувор», «Аристона», «Семира», «Вышеслав» и другие. Работая в 1770-м над самой известной своей трагедией «Димитрий Самозванец», Сумароков в одном из писем очень смело заявил: «Эта трагедия покажет России Шекспира». Но, конечно, даже приблизиться к Шекспиру Сумарокову не удалось. По воспоминаниям современников, эта трагедия была «преимущественно любима солдатами». Тем не менее, для своего времени он был лучшим российским драматургом. Его трагедии и комедии не сходили со сцены русских театров еще и в XIX веке. В репертуаре знаменитого театра Ф. Г. Волкова трагедии Сумарокова всегда являлись основными постановками.

Но в то время, в которое жил Александр Петрович, много выгоднее было бы называться «первым кузнецом» или каким-нибудь «первым извозчиком», но только не «первым драматургом». Умер крупнейший писатель безумного и мудрого столетья в одиночестве и нищете. Его дом на Новинском бульваре, вместе со всем имуществом, был описан за долги. И хотя от самого дома до могилы гроб с телом Суморокова несли на руках десятки его почитателей, преимущественно московских актеров, в целом похороны были, конечно, не по чину действительного статского советника. Разве что оказался он на «генеральском» кладбище. Это, пожалуй, было единственное признание, оказанное покойному. Но уже получить в ногах пусть не величественный, но хотя бы сколько-нибудь долговечный монумент, драматург не удостоился. Да и был ли вообще какой-либо памятный знак на могиле Сумарокова? Неизвестно. Разве крест деревянный. Поэтому могила его скоро затерялась. А. Т. Саладин в начале XX века пишет о могиле Сумарокова, как о чем-то давно утерянном: «…Все же как жалко, что мы не можем указать его могилу». Лишь в 1951 году, приблизительно на том месте, где покоятся кости автора «Димитрия Самозванца», был установлен памятник — широкая гранитная стела с полукруглым верхом. На ней надпись: Поэт и драмотург Александр Петрович Сумароков 1718–1777.

Есть все-таки в этом «драмотурге», выбитом на камне, некая роковая справедливость: не вполне умеющий грамоте каменотес допустил грамматическую ошибку, но невольно дал исключительно верную оценку творчества Александра Петровича, особенно его драматургии. Хотя Сумарокова и называли «северным Расином», но, увы, в XVIII веке своих Расинов и Шекспиров российская земля еще не могла рождать.

Могила А. П. Сумарокова

В разных концах кладбища похоронены и другие сочинители, младшие современники Сумарокова — Василий Иванович Майков (1728–1778), автор одного из лучших произведений XVIII века — поэмы «Елисей, или Раздраженный Вакх»; историк и публицист князь Михаил Михайлович Щербатов (1733–1790); автор героической поэмы «Россиада» Михаил Матвеевич Херасков (1733–1807); дядя A.C. Пушкина — заслуженно забытый поэт Василий Львович Пушкин (1770–1830); другой такой же поэт — Иван Иванович Дмитриев (1760–1837).

Надгробие М. М. Хераскова

Настоящие художники и мыслители мирового значения стали появляться на Донском с XIX века. С тех пор там были похоронены: архитектор Осип Иванович Бове (1784–1834); философ Петр Яковлевич Чаадаев (1790–1856); философ князь Владимир Федорович Одоевский (1804–1869); популярный в XIX веке писатель, автор известной в свое время повести «Тарантас», граф Владимир Алексеевич Соллогуб (1813–1882); художник Василий Григорьевич Перов (1833–1882), — он был перезахоронен сюда в 1950-е годы с ликвидированного кладбища Даниловского монастыря; философ, публицист, ректор Московского университета в 1905-м князь Сергей Николаевич Трубецкой (1862–1905); выдающийся историк Василий Осипович Ключевский (1841–1911); композитор и пианист Сергей Иванович Танеев (1856–1915), — в 1937 он был перезахоронен на Новодевичьем кладбище; «отец русской авиации» Николай Егорович Жуковский (1847–1921).

Могила графа В. А. Соллогуба

Вряд ли найдется еще один московский архитектор, который бы сделал в столице столько же, сколько Осип Иванович Бове. Причем ценность его наследия исчисляется даже не количеством построенных им объектов, — хотя их тоже немало, — но, прежде всего, их значимостью для города и для самой архитектуры. Чуть ли не каждое творение Бове — визитная карточка Москвы и новое слово в архитектурном творчестве. После войны 1812 года Бове было поручено, по сути, отстраивать Москву заново. В те годы по его проектам были восстановлены разрушенные башни и стены Кремля (1816–22), Старый Гостиный двор на Варварке (1830), построены Большой театр (совм. с A.A. Михайловым, 1821–25), Екатерининская больница на Страстном (1825–28), первая Градская больница на Большой Калужской (1828–32), Триумфальные ворота у Тверской заставы (1829–34. Перенесены в 1966-м на Кутузовский проспект), церковь Богоматери Всех скорбящих радости (1828–36), Троицкую церковь в Даниловском монастыре (1833–38), церковь Большого Вознесения у Никитских ворот (совм. с Ф. М. Шестаковым, 1827–48), а также многочисленные особняки по всей Москве. В 1823 году был открыт у Кремлевской стены Александровский сад, устроенный по проекту Бове. Сад сохранился почти неизменным до нашего времени.