– Это мистер Баррингтон, сэр, – пояснил Фишер. – Помните, я докладывал вам, он помогал мне во вчерашней операции.

– Ах да. Баррингтон. Отлично! Возможно, вы еще не ознакомлены с утренними приказами по полку, но вам присвоено звание лейтенанта. После рапорта капитана Фишера могу добавить, что вы также будете упомянуты в официальном донесении.

– Искренне поздравляю, Джайлз, – сказал Фишер. – Заслужил.

– Несомненно, – вторил ему полковник. – И поскольку вы здесь, Баррингтон, присоединяйтесь. Я как раз говорил капитану Фишеру, что коль скоро он выяснил, откуда Роммель пойдет на Тобрук, нам придется удвоить патрули в западной части города и перебросить вам в поддержку танковую роту. – Он ткнул в разложенную на столе карту. – Сюда, сюда и сюда. Надеюсь, оба согласны?

– Согласен, сэр, – кивнул Фишер. – Я немедленно приступлю к переброске взвода на позицию.

– И это не будет спешкой, – подхватил полковник. – Сдается мне, что Роммель не заставит себя ждать и вернется, только теперь это будет не рекогносцировка: он навалится всей мощью Африканского корпуса. А мы должны затаиться и постараться, чтобы он сунулся в ловушку.

– Мы будем готовы, сэр, – пообещал Фишер.

– Хорошо. Назначаю вас ответственным за наши новые патрули, Фишер. Вы, Баррингтон, остаетесь его заместителем.

– К полудню мой рапорт будет у вас на столе, сэр.

– Отлично, Фишер. Занимайтесь деталями.

– Благодарю, сэр, – сказал Фишер, вытянувшись и козырнув, когда полковник вышел.

Джайлз собрался было заговорить, но Фишер проворно опередил его:

– Я представил сержанта Харриса к медали – посмертно. Капрал Бэйтс тоже будет отмечен в рапорте. Надеюсь, ты поддержишь меня.

– Правильно ли я понял, что тебя представили к Военному кресту?

– Это не в моей власти, старина, но с радостью приму любое решение командира. Теперь к делу. Сейчас, когда у меня под началом шесть подразделений, я собираюсь…

* * *

Вскоре после вылазки первого и второго отделений, окрещенной «Причудой Фишера», каждый чин от полковника и ниже находился в состоянии боевой готовности. Два взвода посменно дежурили на западной границе города, и никто уже не говорил «если», а задавался вопросом, «когда» на горизонте появится Африканский корпус Роммеля.

Даже Фишеру, только что возведенному в герои, приходилось изредка появляться на внешнем периметре, дабы поддержать миф о своем подвиге, но очень ненадолго – только чтобы удостовериться, что все его видели. Затем он шел на три мили в тыл, докладывал обстановку командиру танковой роты и развертывал полевые телефоны.

* * *

«Лис пустыни» решил атаковать Тобрук одиннадцатого апреля сорок первого года. Британцы и австралийцы сражались с отчаянным мужеством, защищая окраины. Но шли месяцы, продовольствие и боеприпасы начали иссякать, и кое-кто стал опасаться – хотя вслух и не говорил, – что армия Роммеля все же одержит верх и это лишь вопрос времени.

Было утро пятницы, и мгла над пустыней едва начала рассеиваться, когда лейтенант Баррингтон, изучавший в бинокль горизонт, разглядел полчища немецких танков.

– Черт!

Он схватился за полевой телефон, и тут же в здание, где был их наблюдательный пункт, ударил снаряд. На том конце линии ответил Фишер.

– Вижу сорок – возможно, пятьдесят танков, идут на нас, – доложил Джайлз. – При поддержке не менее полка пехоты. Прошу разрешения отвести людей на более безопасную позицию, где можно будет перегруппироваться и занять оборону.

– Оставайтесь на позиции и удерживайте ее, – возразил Фишер. – Когда противник приблизится к зоне поражения, открывайте огонь.

– Открывать огонь? – переспросил Джайлз. – Из чего и чем – луками и стрелами? Это не Азенкур,[17]Фишер. У меня против танкового полка от силы сотня людей, вооруженных только винтовками. Бога ради, Фишер, позволь мне решать, что для них лучше.

– Удерживайте позицию, – повторил Фишер. – Огонь открывать, когда противник будет в зоне поражения. Это приказ.

Джайлз с грохотом вернул трубку на место.

– По какой-то одному ему известной причине, – заметил Бэйтс, – этот человек делает все, чтобы ты не выжил. Зря ты не дал мне его подстрелить.

Еще один снаряд ударил в дом, и их осыпало каменным крошевом. Джайлзу уже не был нужен бинокль, чтобы оценить число танков и понять, что жить ему осталось считаные минуты.

– Целься! – Он вдруг подумал о Себастьяне, который унаследует фамильный титул. Если мальчик вырастет хотя бы вполовину таким, каким был Гарри, то династии Баррингтонов не придется опасаться за свое будущее.

В дом позади ударил очередной снаряд, и Джайлз пересекся взглядом с немецким солдатом при танковой башне.

– Огонь!

Когда вокруг начали рушиться стены, Джайлз подумал об Эмме, Грэйс, об отце, матери, дедах, о… Следующий снаряд обрушил все здание. Джайлз посмотрел вверх – здоровенная глыба неслась на него, неслась и неслась… Он рванулся вперед и накрыл собой Бэйтса, который продолжал палить по надвигавшемуся танку.

Последним, что увидел Джайлз, был Гарри, спасавшийся вплавь.

Эмма сидела в номере и читала «Дневник заключенного», не будучи в силах оторваться. Она не знала, кто такой Макс Ллойд, но не сомневалась в одном: автором он не был.

Эту книгу мог написать только один человек. Она узнала многие знакомые обороты, а Ллойд даже не потрудился изменить имена, если только у него самого не было девушки по имени Эмма, которую он по-прежнему боготворил.

Последнюю страницу Эмма перевернула незадолго до полуночи и решила позвонить тому, кто еще находился на службе.

– Прошу вас еще об одном одолжении, – взмолилась она, когда абонент ответил.

– Попробуйте, – сказал тот.

– Мне нужно имя полицейского надзирателя, закрепленного за условно освобожденным Максом Ллойдом.

– Писатель Макс Ллойд?

– Он самый.

– Даже не буду спрашивать зачем.

Эмма взялась перечитывать книгу с карандашом, но уснула, еще не добравшись до рассказа о том, как новый помощник библиотекаря приступил к работе. Проснулась она около пяти утра и дочитала до места, когда дежурный офицер вызвал Ллойда к начальнику тюрьмы.

Она долго нежилась в ванне, обдумывая тот факт, что информация, которую она с таким трудом искала, имелась в свободном доступе всего за полтора доллара в любой книжной лавке.