— Конечно.

— Тогда, что с тобой?

— Ничего. Абсолютно ничего. Как ты себя чувствуешь? Надеюсь, никаких осложнений после аварии нет?

— И все же что-то с тобой не то. Послушай, я ведь объяснил, почему не звонил. Ты сердишься?

— Нет, нисколько. Я только опаздываю на ужин. — Джил рассмеялась. — Твой звонок застал меня уже у двери.

— Понимаю. — И после продолжительной паузы: — с Огастесом?

— Совершенно верно, — ответила она веселым беззаботным тоном. — Неудобно заставлять его ждать. Спасибо, что позвонил. Рада, что у тебя все в порядке.

— Когда ты вернешься?

— Не знаю, скорее всего, поздно.

— Тогда я позвоню тебе завтра. Нам надо кое-что прояснить.

— Всего доброго, Макс!

Джил положила трубку и пошла к Огастесу. Он стоял на том же месте и выглядел не слишком бодро.

— Звонил Макс Горинг? — тихо спросил Огастес, одевая ей пальто.

— Да, — ответила Джил, полуобернувшись к нему и одарив его теплой улыбкой. — Он позвонил, чтобы еще раз поблагодарить за заботу и внимание, оказанные ему в этом доме.

Доктор слегка порозовел и опустил глаза.

— Я знаю, что это не мое дело, Джил, и не хочу, чтобы ты решила, что мне нравится подслушивать чужие разговоры, но мне показалось, что здесь что-то большее, чем просто вежливость.

Джил задумалась, подбирая нужные слова. Она не могла лгать Огастесу, но все, что касалось Макса, было настолько туманным, что говорить об их романе, как о чем-то серьезном, имеющем будущее не хотелось.

— Тебе как старому другу могу признаться, что, когда Макс был здесь, между нами действительно что-то возникло, но я сильно сомневаюсь, что это «что-то» будет иметь продолжение.

Доктор нахмурил брови и открыл было рот, готовясь наставить ее на путь истинный, но осекся и даже попытался улыбнуться.

— Ну, что же, это твоя жизнь, Джил. Каждый выбирает для себя то, что ему кажется лучшим. Но ты знаешь, как я к тебе отношусь, и, если буду нужен, только позови, я приду. Теперь мы можем ехать? Я заказал столик на семь часов.

Джил неплохо провела время в компании старого друга. Она была ему благодарна за то, что вытащил ее из дому. Огастес действительно хорошо относился к ней. Они не надоедали друг другу постоянными звонками, но он словно чувствовал, что сейчас она нуждалась в его обществе. Когда он доставил ее домой и, по-братски чмокнув в щеку, ушел, Джил почувствовала себя намного лучше, чем за все последние недели.

Не успела захлопнуться дверь, как зазвонил телефон. Джил взглянула на часы. Начало одиннадцатого. Не будет же Макс звонить в такой поздний час. Она медленно прошла в холл и подняла трубку.

— Джил! — Макс говорил раздраженно-властным тоном. — Я пытался весь вечер до тебя дозвониться.

— Я же сказала тебе, Макс, что еду ужинать.

— С Огастесом!

— Да.

— Послушай. Я думал об этом. Так не может продолжаться. Это просто чепуха какая-то. Я чувствую, как ты ускользаешь от меня, а ведь ты — единственная радость в моей жизни. Хватит ходить вокруг да около, пора все поставить на свои места.

— Да, — с упавшим сердцем сказала она, — согласна с тобой.

— Я чертовски устал, но не могу все бросить и приехать к тебе, не разрушив при этом планы многих и многих людей.

Джил ждала продолжения, затаив дыхание. Сейчас он сообщит ей, что между ними все кончено, что он не может оставить мир, которому принадлежит, и уже готовилась пожелать ему всего хорошего.

— Но я не вижу причин, почему мы должны жить в разлуке, — торопливо проговорил он словно речь была подготовлена заранее. — Поэтому я хочу, чтобы ты упаковала сумку и первым же рейсом вылетела в Сан-Франциско. Тебе пора познакомиться с моей семьей, посмотреть, как я живу. Ты можешь остановиться у моей сестры Вирджинии. Она все знает и будет рада составить тебе компанию. Итак, когда тебя ждать?

Два дня спустя, все еще находясь в прострации, Джил поднялась на борт самолета в суетливом и неудобном аэропорту Сиэтла, откинулась в кресле и стала смотреть в иллюминатор.

Все казалось ей нереальным. Макс не просто просил ее приехать в Сан-Франциско, а считал ее присутствие там необходимым. Он хотел быть с ней. Сейчас ничто не удерживало ее на берегу океана. Осенняя миграция закончилась, а следующая начнется только весной. Джил, правда, предстояло завершить статью, но она могла сделать это и в Сан-Франциско. Рабочие материалы она прихватила с собой.

Громадный реактивный лайнер устремил хищный нос в небо и взмыл ввысь, земля провалилась куда-то, и Джил невольно задумалась, не сошла ли она с ума, согласившись на эту поездку.

Однако дело было сделано, из самолета не выпрыгнешь. Главное, что скоро она увидит Макса. Джил улыбнулся своим мыслям. Вот ведь что странно — главным аргументом в пользу путешествия стало то, что пресловутая Вирджиния приходилась ему всего лишь сестрой!

Полет длился часа полтора, и не успела она хорошенько отдохнуть после суетливого дня, сборов, ожидания в здании вокзала, как самолет приземлился в аэропорту Сан-Франциско. К этому часу уже стемнело, и в ночном небе особенно красиво выглядели ярко освещенный город и два величественных моста, мерцающих цепочками огней.

Поток пассажиров нес ее в здание аэровокзала. Толкаемая со всех сторон спешащими людьми, Джил то и дело вытягивала шею, стараясь разглядеть среди встречающих Макса, и чувствовала себя как муравей, потерявший свой дом.

Наконец она увидела его. Возвышаясь над толпой встречающих, Макс Горинг шел к ней, подняв руку в знак приветствия, широко улыбаясь.

— Джил! Сюда!

Она остановилась. Ноги подкосились, на глаза навернулись слезы. Макс был просто неотразим: стройный, подтянутый, загорелый, он весь так и светился радостью. На нем были строгий темный костюм и рубашка с галстуком, поверх пиджака — кожаная куртка. Как она могла вообразить, что он ее не встретит? Единственное, о чем она пожалела в ту минуту, так это о том, что надела в дорогу старый костюм. У нее не было времени походить по магазинам. Но ведь она в Сан-Франциско! Конечно же, ей следует подобрать более подходящий гардероб! Для этого никаких денег не жалко, а она взяла с собой просто грандиозную, по ее меркам, сумму.

В сплошной людской стене образовался узкий проход, и Джил, воспользовавшись моментом, протиснулась к Максу. Он положил ей руки на плечи и посмотрел на нее так, что у Джил увлажнились глаза. Он любит ее!

Взглянув на Макса попристальнее, она заметила синеватые тени под его глазами и бледность, которую не мог скрыть загар. Он выглядел усталым, опустошенным, и щемящая жалость охватила ее сердце.

— Ну, вот ты и приехала!

Джил рассмеялась.