— У него был такой мирный вид, — сказал он.

— Как у Куласа, — прошептала она.

— Да. Я разыскал их всех — на это у меня ушли годы. За их головы назначили награду, и я тратил все, что получал, на розыски остальных. Когда я настиг последнего, я хотел, чтобы он узнал, за что умирает. Я сказал ему, кто я, но он ничего уже не помнил. Так и умер, не вспомнив. — Что ты почувствовал тогда?

— Пустоту.

— А теперь что чувствуешь?

— Сам не знаю — и знать не хочу. Она взяла его лицо в ладони, повернула к себе и поцеловала — сперва в щеку, потом в губы. И отстранилась, заставив его подняться.

— Ты подарил нам жизнь, Дакейрас, детям и мне. Мы всегда будем любить тебя за это.

Он не успел ответить — внизу снова грянуло “ура”.

Прибыл Карнак с четырьмя сотнями солдат.

Геллан велел отодвинуть повозки, загораживающие брешь, и Карнак въехал в форт с десятью своими офицерами. Это был огромный, тучный человек, казавшийся старше своих тридцати двух лет. Он спешился перед Гелланом и усмехнулся.

— Боги, да вы настоящее чудо! — Отстегнув свой зеленый плащ, он набросил его на седло и вскричал: — Все сюда! Я хочу видеть героев Мазина. Это и тебя касается, Ванек, — и тебя тоже, Парак!

Двадцать пять уцелевших солдат вышли вперед, ухмыляясь до ушей. Многие были ранены, но держались браво перед обожаемым командиром.

— Боги, как же я вами горжусь! Вы дали отпор самому что ни на есть цвету вагрийской армии. Более того — вы захватили столько провизии, что нам ее хватит на целый месяц. Но самое главное, вы показали, какие чудеса способно творить дренайское мужество. Ваш подвиг воссияет, как факел, на всю страну — и я обещаю вам, что это только начало. Верх сейчас не наш, но нам еще не конец, пока у нас есть такие люди, как вы. Мы обернем эту войну против неприятеля и заставим его поплатиться за все — вот вам мое слово. А сейчас мы отправимся в Скултик, где и отпразднуем на славу. — Он опустил мощную ручищу на плечо Геллана. — Ну, а где же ваш колдун?

— Он в замке, командир. Откуда вам известно о нем?

— Потому-то мы и здесь, старина. Он связался ночью с одним из наших священников и сообщил ему о вашем бедственном положении. Черт возьми, этот день может стать для нас поворотной вехой!

— Надеюсь, командир.

— Вы действовали молодцом, Геллан.

— Я потерял почти половину своих людей. Надо было бросить обоз еще третьего дня.

— Чепуха, любезный! Если бы мы не поспели вовремя и вас перебили всех, я бы еще согласился с вами. Но победа стоит потерь. Скажу откровенно — такого я от вас не ожидал. Не то чтобы я сомневался в вашем мужестве, но очень уж вы осторожны.

— В ваших устах это звучит как оскорбление.

— Возможно. Но отчаянные времена требуют отчаянных действий. Осторожностью вагрийцев не прогонишь. И усвойте себе, Геллан, — я произнес нынешнюю речь не только ради красного словца. Победа в самом деле будет за нами. Верите вы в это?

— В ваши слова трудно не верить, командир. Люди уверены, что если вы захотите перекрасить небо в зеленый цвет, то влезете на гору и сделаете это.

— А что думаете вы на этот счет?

— К стыду своему, я с ними согласен.

— Люди нуждаются в вождях, Геллан. В парнях с огнем в груди. Войску, павшему духом, победы не видать — запомните это.

— Я это знаю, командир, — вот только оратор из меня неважный.

— Пусть это вас не беспокоит. Говорить буду я. Вы славно потрудились нынче, и я горжусь вами. Известно вам, что Пурдол все еще держится?

— Рад это слышать.

— Завтра я отправляюсь туда.

— Но город окружен.

— Знаю — но главное в том, что крепость держится. Пурдол связывает львиную долю вагрийских сил.

— Не дерзну спорить, но ваша жизнь кажется мне гораздо более важной. Говорят, за вашу голову назначено десять тысяч золотом — почти столько же, сколько за самого Эгеля.

— Разве вы уже забыли, что я сказал только что об отчаянных временах?

— Если они узнают, что вы в Пурдоле, они удвоят свои усилия и стянут туда еще больше войск.

— Вот именно!

— Простите, командир, но я считаю это безумием.

— Вот в чем различие между нами, Геллан. Вы смотрите на все слишком узко. Поглядите на меня! Я слишком большой, чтобы сидеть на коне, и кавалерист из меня аховый, а вот оборона крепости — моя стихия. В Скултике я не нужен — там заправляет Эгель, тонкий стратег и хитроумный полководец. И если вагрийцы стянут войска к Пурдолу, у Эгеля появится шанс вырваться из леса.

— Я признаю правильность ваших рассуждении и не хотел бы показаться льстецом, но вы нужны нам. Если вас возьмут в плен или убьют, дренайское дело можно считать проигранным.

— Весьма польщен — однако все уже решено. Хотите отправиться со мной?

— Больше всего на свете, — усмехнулся Геллан.

— Вот и славно. Так где же ваш колдун?

Геллан проводил начальника в замок, где сидел с детьми Дардалион.

— Это он и есть? — спросил Карнак, воззрившись на молодого человека в серебряных доспехах.

— Он самый.

Дардалион встал и поклонился генералу.

— Вас зовут Дардалион?

— Да.

— А меня — Карнак.

— Я знаю, генерал. Мы счастливы видеть вас здесь.

— Никогда еще не встречал человека, который меньше походил бы на колдуна.

— Вряд ли меня можно назвать колдуном — я не владею магией.

— Однако околдовали же вы вагрийцев и тем спасли форт и всех, кто был в нем. Не хотите ли поехать со мной?

— Почту за честь.

Карнак улыбнулся детям, и они спрятались за спину Дардалиона.

— Знаете, мне кажется, что прилив оборачивается в нашу сторону. Если бы нам удалось пробраться в Пурдол, минуя проклятое Черное Братство, мы могли бы нанести славный смертельный удар вагрийским надеждам.

— Черное Братство преследует вас? — спросил Дардалион.

— Уже много месяцев. Вдобавок поговаривают, будто известный убийца Нездешний подрядился убить меня.

— Это не может быть правдой.

— Вот как? Так вы еще и пророк?

— Нет... просто на Нездешнего это не похоже.

— Вы разве знаете его?

— Знает, — сказал Нездешний, сходя по лестнице с арбалетом в руке. Карнак медленно обернулся, и Геллан встал перед ним. — Я Нездешний, и если бы я хотел убить вас, вы были бы уже мертвы. Поэтому беспокоить вас должно только Братство.