Грант уходит, не оглядываясь, взрывая мой мир на миллионы осколков. Все плывет перед глазами, стоит мне открыть часы и взглянуть на счастливую пару, изображенную на фотографии. Это все, что у меня осталось из прошлой жизни. Минуты счастья, которые кто-то решил отобрать. Жизнь, испещренную множеством мгновений, отрывков фраз и ленты с эпизодами прошлого. Четкая грань между прошлым и будущим…

Ветер заглянул в распахнутые двери балкона и закружил оранжевые лепестки под моими ногами, они, как тайные свидетели моих невзгод и горя, понеслись прямиком к коридору и замерли на мягком ковровом покрытии, ожидая моих действий. Их одинокий золотистый блик мерцает в лучах заходящего солнца.

Все еще сжимая в пальцах часы, я не услышала шагов и приближения другого человека, замершего на пороге и жестоко раздавившего оранжевые слезы бархатцев. Смуглая кожа, покрытая капельками влаги, и принесшая вместе с собой запах лимонграсса, остановилась в дверях в немом вопросе.

Захлопнув крышку часов, я встаю с кровати, мои шаги тонут в голосах, заполняющих мое тело, я дышу ими. Проходя мимо Эрнесто, я снова спускаюсь по деревянной лестнице, шаги мексиканца за моей спиной отдаются эхом. Он что-то говорит, но сейчас очень важно сделать последний шаг и поступить правильным образом. Грант останавливается рядом со мной, он смотрит на множество фотографий, выстроенных в несколько рядов. Незнакомые лица рядом с маленьким ребенком и крохотной карточкой моих родителей, осыпанных вихрем из ярких желтых цветов. Я буду помнить их и не позволю себе забыть никогда.

— Сейчас начнется праздничное шествие и выступление музыкантов. — Эрнесто копошится в кладовой, грохоча металлическими подножками для техники. — Решили натянуть тент из-за непогоды. Надо быть готовым ко всему, если уж будет лить как из ведра, аппаратура не испортится.

Грант обнимает меня за талию и ведет к выходу, не позволяя забрать то, что я только что оставила позади себя.

— Значит, мы будем там, — отвечает Меллон, наклоняясь к моему лицу. — Ты все еще хочешь быть частью этого знаменательного дня? — Его губы мягко целуют меня в лоб.

— Всенепременно. — Нисколько не сомневаясь в своем ответе, я позволяю этому человеку заглянуть мне в душу и наполнить ее новыми чувствами, отчего-то знакомыми и такими необходимыми.

Мир сошел с ума. Все перевернулось с ног на голову. Самое тихое место стало мега популярным, живые люди превращались в мертвых, а души умерших — становились живыми. Смерть — как продолжение жизни, популярный праздник, как если бы это была свадьба. Танцующие жители всего города собрались на главной площади, перевоплотившись в симпатичных скелетов.

Музыка гремела и сотрясала все вокруг, я выглядела ошалевшей от подобного. В целом поражал масштаб празднования в вечернее время. Огни софитов и фонарей освещали разноцветный народ, делая их устрашающими. Но все были действительно счастливы, расставляя свечи и делясь приготовленной днем едой. Эрнесто отвел нас к странно разрисованной девушке с кистью в руках. Меня усадили на удобный стул и начали разукрашивать. Она окунала кисть в черные и белые краски, наносила на мои руки, лицо решили не разрисовывать из соображений того, чтобы я не затерялась в толпе.

— Я оставлю тебя ненадолго, — Гранд кладет обе ладони мне на плечи и говорит у самого уха. — Хочу переставить машину, сигнализация не ловит на таком расстоянии.

— Конечно, — отвечаю ему и сосредотачиваюсь на белых мазках с изображением костей на моих руках. — Это обязательно? — спрашиваю девушку с лицом скелета и множеством цветов, заколотых в волосах.

— О, ми корасон, ты даже не представляешь, насколько. Мы так рады встретиться с нашими любимыми, стать такими, как они. Именно поэтому сейчас мы все равны, — объясняется она и окунает новую кисть в черную краску. — Для этого я сижу здесь и помогаю вам, как проводник в мир мертвых.

— Будто я среди тысячи оживших мертвецов. — Оглядываюсь на парочку, одетых в старые лохмотья с белыми глазами. Одуреть можно, люди обнимаются, а мне, кажется, это все похоже на апокалипсис, обещанный любителями ужастиков.

Не каждый день встретишь подобное, местные жители еще умудряются посмеяться над происходящим. А туристы активно толпятся в очереди к художникам и костюмерам. Для них это экзотическое шоу со спецэффектами. Вдали я вижу Эрнесто, расхаживающего по небольшой сцене и помогающего расставить софиты для выступающих. Он машет мне рукой, уже превращенный в зомби-скелета, вытаскивает язык, изображая висельника, повешенного на собственном галстуке, одетом на голое тело, прикрытое тонким жилетом.

— Вы та девушка, которую обвиняли в убийстве, — художница откашливается, привлекая мое внимание.

— Ошибочно обвиненная, — коротко отвечаю ей, потупив взгляд.

— Многие не поверили, это происходит постоянно, поэтому можете не переживать. Как падет жребий. — Она берет мою вторую руку. — Это, по-своему, естественный отбор, кому-то везет меньше, кому-то больше.

— Жестоко. — Рассматриваю рисунок.

— Не соглашусь с вами. Мы думаем, что это должно быть как-то связано с Миктлансиуатль и Миктлантекутли, — она называет имена, от которых язык можно сломать.

— Боюсь, мне не выговорить. — Смущенно улыбаюсь. — Это ваши святые?

— Ацтекский боги. Муж и жена. Если попытаться объяснить, то они вместе правили подземным миром. Ее можно было узнать по юбке из гремучих змей, а его череп изображен с торчащими зубами. Их постоянные спутники — летучая мышь, змеи, паук и сова. — Она показывает мне свою работу, так обыденно рассказывая о тех, кого я ищу, и кто испытывает меня на прочность. — Раньше на протяжении одного месяца, устраивался разгул в виде череды кровавых жертвоприношений, тем самым отдавая дань уважения мертвым, загробному миру и его покровительнице — богине. И мы верим, что она забирает к себе тех, кто ей нужен.

Кто-то прикасается к моим напряженным плечам, и я вздрагиваю, соскочив с места, разрушая весь рисунок на моей второй руке.

— Черт тебя подери, — вскидываю обе руки перед Меллоном, — ты меня напугал!

— Извини, не хотел. — Он усаживает меня обратно, подтягивает деревянный табурет и садится ближе к нам. — Вы сейчас ссылаетесь к ацтекам и майя? Я правильно понимаю? К их системе верований, связанной с ритуалами смерти и воскрешения? — уточняет он.

— Это всего лишь предположения, и нам греет душу, что, если дети пропадают, их забирает наше божество. — Девушка переделывает рисунок, одобрительно вытягивает губы трубочкой, довольная произведением.

— Но ведь объявления висят. Значит, не все мирятся с этим? — Переглядываюсь с Грантом.

— Каждый по-своему переживает смерть, но мы все встречаемся здесь и верим в то, что они рядом. И как избавить человека от надежды однажды найти своего ребёнка, — рядом с нами раздается голос, подходят люди, чья очередь подошла. — Приятного вам праздника, и пусть ваши предки встретятся с вами.