Этот идеал махновцы пытались воплотить в жизнь. В Гуляй-Поле – на малой Родине Махно – еще до Октябрьского восстания в Петрограде были ликвидированы буржуазные органы власти и созданы «Вольные трудовые советы». Земля была распределена между крестьянами, причем помещики, лишенные своих земель и роскошных особняков, получили тоже по трудовому наделу, чтоб они могли обеспечивать себя наравне с другими. Махновцы приветствовали Октябрь и Советскую власть как власть свою, родную. Когда разгорелась гражданская война, махновцы создали революционную повстанческую армию, которая насчитывала до 80 тысяч человек, имела свою кавалерию, тачанки, бронеавтомобили и бронепоезда. Эта армия боролась не только против петлюровцев и деникинцев, непосредственно угрожавших Гуляй-Полю, но и вообще против белых. Махновцы считали себя и во многом являлись союзниками большевиков в борьбе за Советскую власть. Разногласия между большевиками и анархо-коммунистами были, но Махно считал их второстепенными перед лицом контрреволюции, угрожавшей самому существованию Республики Советов, какой бы она ни была – свободной анархистской федерацией или диктатурой пролетариата.

Махно в 1918 г. встречался в Москве с Лениным и Свердловым и всесторонне обсуждал этот союз, так что компромисс с обеих сторон был сознательным. В феврале 1919 г. произошло объединение армии Махно с Красной армией. Махновцы стали 2 частью Украинской Красной Армии. При этом они подчинялись руководству красной армии лишь в оперативном отношении, командование они сохранили свое, выборное, и даже воевали не под красными, а под черными знаменами.

Махновцами был практически самостоятельно освобожден от деникинцев весь юг Украины, что имело важное значение, так как там хранилась основная часть боеприпасов армии Деникина. Под напором Махно начался развал армии Деникина (кавказские части после рейдов Махно бросили Деникина и вернулись на Кавказ). Современные историки считают, что роль армии анархо-коммунистов в разгроме Деникина была исключительной и что во многом благодаря тому, что Махно оттянул на себя значительные силы деникинцев и лишил армию Деникина артиллерийских складов, стало возможным отражение Красной армией удара белых на Москву и Петроград. Велика была роль махновцев и в разгроме Врангеля. Крымские формирования махновцев поддерживали взятие большевистскими частями Перекопа. И лишь затем в силу разногласий между коммунистами-государственниками и анархо-коммунистами начался раскол некогда единого красного фронта и противостояние махновцев и ленинцев.

Итак, вполне можно представить себе и гражданскую войну в России, где бы основной ударной силой в борьбе с белыми стали бы не отряды большевистской Красной гвардии и затем Красной армии, а части анархо-коммунистов, сторонников Махно и подобных ему лидеров крестьянской вольницы.

Реальная история такова, что, хотя большевики действовали совместно с другими советскими силами – левыми эсерами, анархо-коммунистами, все же выдающуюся, существенную роль в событиях 1917–1918 гг. сыграли именно они. Главным образом большевики совершили 25 октября 1917 г. вооруженное восстание, которое свергло временное правительство. Именно большевики на II съезде Советов провозгласили Советскую власть и сформировали первое советское правительство – Совнарком (а левые эсеры вошли лишь во второй состав Совнаркома). Большевики начали проводить социалистические реформы в России, и, хотя программа аграрных реформ была сформулирована эсерами, именно большевики начали ее осуществлять. В ответ на теракты своих политических противников большевики объявили в 1918 г. красный террор. Наконец, большевики сформировали Красную армию и выступили против «белых».

Но, как это ни парадоксально, не в этом состояла их объективная историческая миссия. Мы уже показали, что все эти события произошли бы и без их участия. Временное правительство все равно бы пало, Советы, месяц от месяца усиливаясь, все равно перехватили бы упавшую власть и начали бы радикальные реформы в социалистическом духе. Сторонники буржуазно-демократических преобразований все равно бы выступили против Советов и инициировали террор, противостояние все равно переросло бы в гражданскую войну. Это было неизбежно, потому что к этому вели не действия отдельных политиков, а вся объективная логика развития ситуации. Историческая миссия большевиков, которую они с блеском выполнили ценой величайшего напряжения воли, состояла в другом – в удержании государственной власти, самих территорий бывшей Российской империи.

Разумеется, мы говорим об объективной миссии, которую в конце концов обнаружила сама практическая деятельность большевиков, а вовсе не о том, как понимали свое предназначение сами большевики. Как раз сами они считали, что они зажгли пожар мировой революции в одной из отсталых стран Европы и скоро он перекинется на страны Запада, в которых уже произойдут «правильные», чисто пролетарские революции и появятся «образцовые», «передовые» диктатуры пролетариата. На деле же они стягивали революционный хаос в России железным обручем своей власти, отстраивали заново традиционное для России авторитарное идеократическое государство, говоря о праве наций на самоопределение, безжалостно подавляли сепаратизмы и национализмы и восстанавливали империю, пусть под новым флагом и названием. Это подметил в самый разгар гражданской войны монархист В. Шульгин, говоривший, что большевики лишь думают, что они воюют за Интернационал, в действительности они воюют за Великую Россию. И это было не только оригинальное мнение одного деятеля из белого лагеря, оно было общим для многих проницательных представителей «старых классов», бывших искренними патриотами России. Начиная с 1920 г. на сторону большевиков переходят множество офицеров императорской армии, включая треть генералов генштаба. Группа российских генералов во главе с героем Первой мировой войны А. Брусиловым подписывает призыв к офицерству идти в Красную армию «как в родную», дабы «послужить матушке-Родине». Идеолог правого кадетства, бывший колчаковец Н.В. Устрялов, выбрасывает лозунг национал-большевизма, суть которого состояла в том, что сама логика власти превратила большевиков из космополитов в российских патриотов, она стали защитниками Родины и поэтому союз с ними любого патриота России не только возможен, но и необходим. Надо заметить, что большевики, в особенности Ленин, в свою очередь, приняли национал-большевизм Устрялова восторженно, тем самым со своей стороны признав возможность и необходимость такого союза.

Итак, без большевиков восстановление государственности и собирание российских земель было бы просто немыслимым. Левые эсеры с анархо-коммунистами – романтики революции и террора, умеющие разрушать и воевать, не были способны к державному созиданию. Созданная ими Советская республика просуществовала бы год-два, а затем рухнула бы под напором внутренней контрреволюции и внешних врагов. Вместе с нею рухнула бы историческая Великая Россия, превратившись в конгломерат малых самостийных слабых государств, в сферу влияния европейских держав и США. Причем распад российского пространства в 1919 стал бы более кровавым и болезненным, чем произошедший на наших глазах его распад в 1991 г.

Большевики, несмотря на свою левую идеологию и риторику, стали воплощением воли, великодержавия, государственничества и патриотизма – таков был поворот причудливой диалектики политической истории. Произошло же это потому, что изо всех левых партий России начала XX в., которые по логике событий должны были принять власть, после того как Февраль обрушил государственный организм империи, большевики, если можно так выразиться, были «самой правой». В их программе наличествовало положение, теоретически обосновывавшее сильную государственность, столь необходимую России в период революционного хаоса, грозившего ее национальному бытию – положение о диктатуре пролетариата. Тогда как левые эсеры и тем более анархо-коммунисты были антигосударственниками, противниками центральной власти, и, понятно, на роль спасителей великодержавия они никак не годились.