…И не успела. Именно в этот момент изнутри процессора послышался жуткий скрежещущий треск, и тут же из щели сидирома залпом брызнули сверкающие осколки. Линичук, тоненько матюгнувшись, повалился прямо на мою кровать; через полсекунды вскочил и заматерился уже нормальным голосом, длинно и безнадежно. Монитор, разумеется, снова выкинул «синий экран», а чуть позже — окно с уведомлением о системной ошибке.

Я сказала:

— Вон.

Он стоял на трясущихся ногах — жалкий, похожий на мокрое насекомое. Бессвязно лепетал что-то про уникальную программу, про гения Влада, который, кстати, запросто все мне починит, а еще про жесткий диск, где информация должна была остаться, по-любому должна была, и умолял позволить ему это проверить… Мой компьютер, моя бедная, разнесчастная старенькая машинка, светил укоризненным красным глазом, перечеркнутым крест-накрест.

Я прикусила губу; не будем уподобляться некоторым. Проговорила снова, тихо и отчетливо:

— Вон.

Линичук вышел, не говоря больше ни слова. Было слышно, как он топал через гулкий коридор, а потом битый час пытался вставить ключ в замочную скважину четыреста пятой. Я взглянула на будильник: десять минут шестого. Со вздохом — а стоит ли вообще ложиться? — сдернула покрывало с кровати.

Уже и вправду светало. На полу поблескивали осколки диска и валялась прямо посреди комнаты скомканная бумажка, исписанная какими-то цифрами и символами. Нет, спать в свинарнике я не буду! Поднялась с постели, взяла веник и совок, аккуратно подмела весь этот мусор и даже нашла в себе силы накинуть халат и выйти на кухню, к мусоропроводу.

Или все-таки дочитать Джойса?

— Вы с ума сошли?! — прошипел Игорь. — Эфир на третьем через двенадцать минут!!!

— У них там чего-то сломалось, — принялась оправдываться Людочка. — Последние два вопроса переписывали, пока реклама шла. Еще у Анны Исаевны макияж поплыл…

— Дура, — бросил Игорь. — Молись, чтобы не пробка. И чтоб во все повороты вписались. Поехали! Михалыч, у тебя пять минут.

Анна подобрала ноги под сиденье. Неудобно. Черт возьми, когда это случилось, что она начала ездить сзади — где ноги всегда некуда девать, даже если они не на таких высоких каблуках? Впереди, рядом с водителем, уже привычно маячила спина Игоря. Который еще месяц назад на вопрос о должности опускал глаза и скромненько так признавался: старший-куда-пошлют.

— Шо? — возмутился Михалыч. — Жить надоело? Десять, и то если зеленая улица.

Конечно: на дороге решал водитель. В прочих местах, естественно, решал Игорь. Даже гримерша Людочка что-то там решала по своей части, имели право голоса офис-менеджеры и пресс-секретарши; и только она, Анна Гроссман, кандидат в президенты страны, давно уже чувствовала себя чем-то вроде багажа, переправляемого транзитом. Из пункта А в пункт Б. Потом в пункт В и так далее.

— Эфир пятнадцать минут, — в сотый раз сверяясь по блокноту, говорила прямо в ухо референт Слуцкая. — Потом сразу переходим в студию первого, где будут писать марафон…

— Два шага по коридору, — оборвал Игорь. — Для марафона бы надо грим поярче, но, Светка, в темпе, на ходу. А если папарацци поймают, как в тот раз, будешь трупом.

— Хорошо, — жизнерадостно пискнула Людочка. — А правда, что во время эфира Анны Исаевны уже начнут приходить «экзит-полы»?

Девочка питала слабость к иностранным словам; но пальцем в небо затронула болезненную тему. Игорь даже развернулся вполоборота:

— Анька, не забудь: наша позиция по социологам вообще и «экзит-полам» в частности — все это фигня и продажная заказуха. Даже в том случае, если окажешься на десять процентов круче Палыча. Полная туфта, запомнила?

Анна кивнула, почти не слушая. Так вдалбливают банальнейшие советы в разбитую голову боксера, который ловит ртом воздух в своем углу в перерыве между одиннадцатым и двенадцатым раундами. Возможно, так и надо. Наверное, она действительно уже потеряла способность мыслить настолько, что и не вспомнит с ходу «нашу позицию по социологам».

Боже мой, как хорошо было вчера! Когда и социологи, и журналисты, и вообще вся эта околовыборная шушера внезапно исчезла из жизни, словно разом потеряв интерес к личности «реального претендента на победу в первом туре». Набравшись мужества, Анна волевым решением не подпустила к себе и собственную свиту, назначив совещание по «дню X» на восемнадцать тридцать.

А сама сделала то, чего от нее меньше всего могли ожидать. Никуда не сбежала и не спряталась, а просто заперлась в своей квартире на восьмом этаже депутатского дома и весь день просидела у окна за густой тюлевой занавеской. С огромного плаката на стене здания напротив уже успели — за сутки до голосования всякая агитация прекращается! — сорвать поллица Андрея. Половина осталась. И, как обычно бывает после выборов, она останется там надолго, сопротивляясь дождям и солнцу. Половина его улыбки. Две трети чуть небритой золотистой щеки…

А впрочем, все это смешно.

— Приехали, — буркнул водитель.

Затормозили у самого входа, под пагодой огромной параболической тарелки. Навстречу метнулась фигурка встречающей барышни.

— В темпе! — привычно скомандовал Игорь всем присутствующим. — Имейте в виду, в двадцать ноль-ноль по первому каналу начинается марафон, и госпожа Гроссман должна быть там. Девушка, все претензии к руководству пятого, это они нас задержали.

Вращающиеся двери; пропуска, которые Игорь, ругнувшись, выхватил прямо из сумочки у Слуцкой; коридор, вымощенный гладким паркетом, — каблуки будто по льду; два лифта, оба с горящими лампочками над кнопками вызова; большое зеркало в кабине и Людочкина пуховка; опять коридор; серое лицо какого-то телевизионщика в распахнутых дверях; столик, софиты, снова Людочка с ее пудрой; начали!

— А сейчас в нашей студии один из наиболее рейтинговых кандидатов от оппозиции Анна Гроссман. Госпожа Гроссман, как вы прокомментируете…

Разумеется, первые же результаты «экзит-полов» — а за время пятнадцатиминутного эфира их пришло четыре от разных социологических фирм — не оставили ни малейшей надежды. Даже Юрий Виерский во всех вариантах обходил ее на три-пять процентов.

Анна снисходительно улыбалась и спрашивала респектабельного телеведущего, приходилось ли ему когда-либо лично сталкиваться с социологами на выходе с избирательного участка. Нет? Как ни странно, никому из ее знакомых тоже. А если бы он вдруг и подошел к вам, этот мифический социолог, неужели у вас не возникло бы желания невинно подшутить над ним, назвав имя совсем другого кандидата?..

Разумеется, ее спросили о так называемом «миссуровском сценарии» второго тура: она и Андрей Багалий. Ответила, что этот сценарий не хуже и не лучше прочих. Ведущий понимающе кивнул. По «экзит-полам» с большим отрывом от прочих кандидатов лидировали Николаенко и Багалий, Багалий и Николаенко, и снова Бага… к черту!