— А разве подобное не есть конец личности?

— Нет, если учесть, что альтернатива подобной процедуре — самоубийство или сумасшествие от долголетия. К тому же в процессе Упокоения Машина ничего не удаляет. Эмоциональные воспоминания сохраняются в форме сухого концентрата, сжатой информации, поэтому никто не боится, что после пробуждения забудет нечто важное или нужное. Все сохраняется — очень четко, но как бы со стороны.

Кроме того, процедура Упокоения означает и кое-что еще. Срок своего псевдосна каждый, конечно, определяет сам. Срок этот не может быть менее ста тысяч лет, но в остальном — без ограничений. После пробуждения, естественно, ты просыпаешься в совершенно ином мире. Нет-нет, Корпорация Нуля, разумеется, никуда не исчезает, на месте остаются знакомые тебе ИЦы, миры, где ты привык проводить время, но… Все другое.

За сто тысяч лет стандартная планета Торгового Союза Корпорации проходит длинный путь от молодого «ассоциированного члена» до полноправного «союзника». Молодые, пышущие активностью и жизнью миры, где правит бал предприимчивость, преступность, где молодые аборигены, только-только познают Корпорацию и в первый раз продают себя Нуль-Синтезу в качестве агнатов в обмен на бессмертие, за сотню тысячелетий становятся «старыми» мирами. Планетами, где живут когнаты-пенсионеры, где нет ресурсов, где большинство проживающих стали успешными рантье, благодаря талантливым изобретениям или бизнесу. А те, кто не смог этого добиться — давно покинули пределы родного мира, чтобы стать вечными рабами на просторах неизвестных кластеров.

На «старых» планетах нет перенаселения, нет больших городов, нет загрязнения и социальных проблем. Там нет ничего, кроме кучки сытых бюргеров и домохозяек по миллиону лет отроду.

Нет дикой природы, нет деревьев, на которых бы не висела табличка «дерево номер такой-то». Понимаете, сударыня? И ты, вспоминая, как славно гулял в этом мире городов-небоскребов сто тысяч лет назад, как славно гонял здесь на космомобилях в светящихся огнями просторах над перенаселенными городами, кутил в ночных клубах с дружками или охотился на дикого тапира с вертолета с винтовкой наперевес в не пройденных человеком девственных южных лесах, осознаешь: все это — упущено!

А друзья? Большинство когнатов, с которыми ты общался, куда-то исчезает. За сто тысяч лет вырастает четыре тысячи поколений и, конечно, те, кто жил здесь раньше, уже не живут. А если тебе и удастся найти старых бессмертных приятелей, то вряд ли они еще те же. Скорее всего — совсем другие с другим кругом интересов, с другими взглядами, с другими друзьями.

Да что там когнаты! Даже творцы-акционеры за сто тысяч лет меняются. Часть из них, самых старых и самых близких, уже уходит на собственное Упокоение, часть переселяется в новые сектора, подмножественности и частные кластеры, чтобы уже там наслаждаться бесконечным вялотекущим праздником разложения, из которого состоит наша жизнь. Именно поэтому Упокоение и ценится более чем хеб-сед. Оно удаляет старые эмоции и старые установки из твоей головы и делает как бы новым человеком, возвращая радость жизни, давая возможность накапливать новые яркие воспоминания. Когда ты просыпаешься после Упокоения, почти ничто не напоминает тебе о старом, ты просыпаешься как бы в другой эпохе, в которой можно рискнуть начать новую, незнакомую жизнь.

Эливинер протяжно вздохнул.

— В общем, учитывая все это, в последний раз я лег спать довольно надолго, — сказал он печально. — Без всяких оговорок то был самый длинный срок из всех моих Упокоений.

— Долго — это сколько? — спросила напрямик Кэти.

— Долго — это сотня.

— Все те же сто тысяч лет? — удивилась девушка. — Но вы же только что сказали, что…

— Сто миллионов лет, мадам, — успокоил ее примат, — сто полных миллионолетий… Но хватит об этом! Вы замерзли, идемте-ка вниз, пора отправляться на Галерею!

Он обнял ее мохнатой рукой, прижал покрасневшее от ветра личико к своему плечу и нежно поцеловал Кэти в лоб.

Кластер Буцефал. Преддверие системы.

В это же время

— Фу, гадость! — скривился Артели, отвернувшись от монитора видеонаблюдения, получавшего сигнал прямо от зрительного нерва Катрины. — Как можно сосаться с обезьяной?!

— Вообще-то это он ее поцеловал, — сказала сидящая подле его ног девушка. — Между прочим, в лоб.

Согнув колено, Артели с размаху и со всей силы ударил говорившую пяткой в лицо.

С порванными губами та отлетела в сторону.

— Вообще-то, я не спрашивал тебя, — сквозь зубы спокойно заметил шеф проститутской школы.

Сейчас, после нервного стресса, пережитого им во время беседы с Йенгом и позже, во время увольнения и набора команды для этого пиратского рейда, Артели отдыхал. Обычно он не пользовался услугами собственных секс-агнаток — это было не комильфо для директора шлюхофермы — но ныне… положение изменилось. Он валялся посреди огромной спальной комнаты на широкой кровати из замысловато изогнутых никелированных труб, сжимающих в своих объятьях прозрачный матрас, наполненный нежной голубой водой, подсвеченной изнутри.

Над ним хлопотали трое. Не мудрствуя лукаво, Артели решил совместить приятное с минимально полезным и вызвал к себе на спецобслуживание весь «уцененный» после бегства Катрины и Мерелин 19-й прайд. Точнее — то, что от него осталось.

С ним возлежали Лилит, Роксана и Эффи. Последние две, сложив руки за спину, как будто стянутые невидимыми наручниками, колдовали одними ртами где-то в области его могучего паха, модифицированного генетиками и хирургами до потрясающих воображение величин по длине и ширине. Впрочем, над огромным мясистым органом сейчас колдовала только Эффи, а рыжая Роксана, скуля и умываясь слезами, валялась у стенки, руками поддерживая разбитое ударом лицо. Поделом! Бил он ее не со зла, а скорее для порядка — разумеется, исходя из собственных о нем представлений.

— Иди сюда, — сказал он Роксане негромко, но с ржавым железом в голосе. Та смиренно подползла и, несмотря на разбитый рот, вновь принялась за дело.

Лилит, сидела выше, поглаживая его голову, уютно примостившуюся у нее на голых коленках, и скармливала начальнику школы дольки очищенных мандаринов, теребя его волосы и массируя раковины ушей.

Движения губ агнаток были столь сладки, а влажные пальчики так нежны…

Он уже был близок к завершению, когда внезапно рядом с кроватью снова запищал коммуникатор.

— Да! — со злостью воскликнул Артели, еле сдержавшись от эякуляции, и грубо, за волосы откинул присосавшуюся к нему Эффи. — Ну, кто там?!

— Сикх, мы прибыли в Буцефал. Корабль висит на границе звездной системы.

— «Хохотуна» не видать?

— Яхта «Гоготан» висит рядом, мой господин, чуть ниже на орбите. Но… э-э… местные пограничники требуют вас на связь, иначе дальше не пускают. Изволите говорить?

— А что с Заказчиком?