Он колебался чуть дольше, чем нужно: ее светло-карие глаза в упор смотрели на него.

— Вы не хотите говорить, потому что боитесь, что я явлюсь туда и устрою ей взбучку?

Он покачал головой:

— Монкстаун. Это полицейское мышление. Они как метеорологи: не могут смотреть на закат и просто сказать, что он прекрасен.

— Я, как и муж, ненавижу всякие секреты, но не жду, что вы поверите мне на слово в таком щепетильном вопросе.

Ему нравилась ее честность; она поставила «плохо» самой себе!

— Я пока еще слишком мало ее знаю. У нее трое детей, муж работает в какой-то коммерческой фирме, зарабатывает немного, но на жизнь хватает, имеет репутацию порядочного, но пьющего человека.

— Это описание, — сухо, — подходит к девяноста девяти процентам жителей Дублина. Вы пили с ним вместе?

— Еще нет. Но надеюсь, мне еще представится такая возможность. Я знаю о том, что он пьет, только с ее слов. Она весьма разговорчива.

— Если она такая необычная, как вы говорите, почему она вышла замуж за такого человека?

— Я сам задавал себе этот вопрос, но, может быть, на самом деле он совсем другой.

— Наверное. Да, я выпью бренди или у меня уже нос покраснел?

— Ни капельки.

— Я родилась в бедной семье, — спокойно сообщила она, — наверное, поэтому мне нравится быть богатой и поэтому иногда я веду себя грубо. Я совершаю неуместные поступки. С тех пор как сенатор Линч стал важной политической фигурой, мне пришлось научиться не совершать их.

— Но иногда вы совершаете их умышленно.

— Вероятно, сейчас я именно этим и занимаюсь, когда говорю вам, что постараюсь сделать вашу работу более целесообразной — не говорю «легкой». Спасибо вам за приятный обед.

— Надеюсь, мы еще встретимся.

— Если бы я только могла думать, что это ради моего прекрасного лица! Что у вас на уме?

— Я бы хотел побольше узнать о Дэнисе.

— Понятно. Ну что ж, мистер Ван дер Вальк, я буду с нетерпением ждать возможности отплатить вам за вашу галантность. Попрошу мужа выбрать удобный для вас обоих день, и, возможно, вы доставите мне удовольствие и придете к нам на ужин.

— Да.

— Вы будете у себя в номере сегодня днем?

— Да.

Оставалось заработать еще одну отметку. Он подозвал официанта:

— Подгоните, пожалуйста, машину миссис Линч.

Ему хотелось работать, но он подозревал, что его стремление обернется ленивой сиестой. Он выпил всего один бокал шампанского, а она допила остальное и оставила ему целую бутылку бургундского…

Все точно: он заснул, и его разбудил пронзительный рев телефона. Не сразу сообразив, где находится, он снял трубку и сердито буркнул:

— Ван дер Вальк.

— Кабинет сенатора Линча. Вам звонит сенатор; подождите, пожалуйста, минутку.

Есть время зевнуть, взглянуть на часы — ого, двадцать минут пятого! — эх, окунуться бы сейчас в холодную воду с головой!

— Ван дер Вальк? Говорит Теренс Линч. — На другом конце провода прозвучал низкий, хрипловатый голос, немного протяжный. Обладатель такого голоса больше думает, чем говорит, и если уж говорит, то требует к себе внимания.

— Да, сэр.

— Я хочу с вами поговорить. Сегодня вечером вас устроит?

— Как вам будет удобно.

— Приезжайте к пяти. Спросите мою секретаршу; она проводит вас ко мне.

— Договорились.

— Хорошо.

Он вскочил с постели: скорее облиться холодной водой. Внутрь тоже не помешает.

— У вас есть минеральная вода? — спросил он официанта.

— Тоник вас устроит, сэр?

— Нет-нет. — Черт!

— Может, чашку чаю, сэр?

— К сожалению, нет времени; мне нужно идти.

— Очень хорошо, сэр.

— Такси, сэр? — спросил швейцар у дверей.

— Вы знаете контору сенатора Линча?

— Вам нужен Сенат или редакция газеты?

— Думаю, редакция.

— Сенатор Линч у себя?

— Я не совсем уверена; вы ведь хотели встретиться с ним лично, правильно? О, я поняла. Я звоню его секретарше, а вы пока присядьте, пожалуйста.

Желание выпить чаю, настоящего ирландского чаю, становилось нестерпимым.

— Мистер Ван дер Вальк? — произнесла секретарша без ошибки. — Вы удивительно пунктуальны.

— Я всегда пунктуален, но я страшно хочу чаю и ничего не могу с собой поделать.

Девушка походила на стюардессу с рекламного плаката; почему-то в самолетах они выглядят по-другому.

— Правда? Но это не проблема; я немедленно приготовлю вам чай.

— Вы — прелесть.

Она действительно была прелестна: этакая аппетитная штучка в платье, напоминающем спелую малину, которая с удовольствием разрослась на выступающих частях тела, если допустить, что малина знает толк в сексе, а она точно знает, потому что расположилась как раз там, где нужно, — хм, не стоило пить столько бренди.

— Я спустилась за вами, потому что вы не сможете найти дорогу сами. Поедем на лифте или поднимемся пешком по лестнице?

— Пешком. Как вас зовут?

— Элизабет.

Поднимаясь по лестнице, она выглядела еще прелестнее, чем на ровной поверхности.

Кабинет сенатора Линча оказался современным и удобным, не большим и не маленьким. Пространство одной стены занимали книжные полки, посреди комнаты стоял стол, за которым сидел сенатор, а перед ним еще один стул для посетителей. Он встретил его твердым рукопожатием в духе Джеймса Бонда.

— Садитесь. Проследите, чтобы мне не мешали, Лиз.

— Хорошо. Мистер Ван дер Вальк очень хочет чаю.

— Ну так принесите ему. И мне тоже.

Ван дер Вальк сел на стул и краем глаза заметил чью-то зловещую фигуру в углу за спиной. Горилла? ИРА?[16] Корсиканский бандит в темных очках? Он оглянулся. Огромный фотомонтаж У. К. Филдса[17] в костюме ковбоя с горящими глазами на бесстрастном лице профессионального игрока в покер: у него даже кровь застыла в жилах. Сенатор Линч смотрел на комиссара с тем же выражением.

— Внешность, — произнес тягучий голос, чеканя слова как кузнечным молотом, — обманчива. Мне нравится постоянно видеть подтверждение этому.