– Ты думаешь, это сработает?

– На какое-то время он отстанет от матери. Просто побоится с ней встречаться. Человек всегда пасует перед неизвестностью. Представь, кто-то у тебя дома хозяйничает в твое отсутствие, и все это происходит из-за любовницы. Нужна тебе такая любовь? Сегодня у тебя письма украли, а завтра сонного подушкой задушат. Кому нужны такие тайны мадридского двора! Проще любовницу сменить, чем ждать непонятно чего.

– Серега, ты – голова! – восхитился приятель. – Я бы до такого коварства не додумался.

Кашлянув в дверях, на балкон вышла Кайгородова.

– Ребята, я – на минуточку, – сказала она. – Там Шакира пьяный пришел, всех к себе созывает. Он сегодня повестку получил.

– Повестка – дело святое! – согласился Сергей. – Миха, завтра здесь до конца все порешаем.

Быков согласно кивнул и первым вошел в подъезд.

Призывник Шакурзянов пришел к друзьям с водкой и закуской в холщовой сумке.

– Пацаны, сегодня пьем! – объявил он. – В понедельник подстригусь наголо, а в пятницу с вещичками в военкомат. Последнюю неделю на воле живу! Где стакан? Кто первый будет? Держи, Бык! С тебя начнем.

По понедельникам десятиклассники вместо уроков посещали УПК – учебно-производственный комбинат. К окончанию школы они должны были овладеть рабочей профессией. Ребят из класса Козодоева определили учиться на автослесарей. Три понедельника в месяц они изучали теоретические основы слесарного дела, а в последний понедельник проходили практику в автоколонне № 1236.

Работники автопредприятия школьников до ремонта автобусов и грузовиков не допускали и использовали в качестве подсобных рабочих: принеси, унеси, подмети пол, выбрось мусор. «Рот закрой – спрашивать дома будешь!» Школьники платили мужикам той же монетой. Отметившись у мастера производственного обучения, они расходились по цехам и уже к обеду были дома. Исключения составляли Саша Беленький и Савченко. Саша никогда с уроков не сбегал, а Вася Савченко хотел овладеть авторемонтной профессией. Слесаря ценили его рвение и позволяли самостоятельно крутить гайки на второстепенных деталях.

После переклички на проходной Сергей Козодоев прошелся вдоль цехов, покурил у административного корпуса и вышел на остановку через задний двор. В этот понедельник он мог бы вообще не приходить на практику, но решил подстраховаться. Если вдруг что-то не заладится и милиция поинтересуется, где он был утром 29 ноября, то мастер производственного обучения отрапортует: «Козодоев весь день был на территории автоколонны. Вот отметка в журнале, я лично проконтролировал его явку».

В 10 часов 50 минут Козодоев и Быков встретились на углу дома Бурлакова. На улице было безлюдно. По дворам гулял легкий ветерок, но пронизывающего холода не ощущалось. В последние дни в Сибири заметно потеплело.

– Миха, я напомню тебе… – начал было Козодоев, но приятель не стал в сотый раз выслушивать его инструктаж.

– Серый, ты что, опять начал? – вспылил Быков. – Я все помню. Если в поле зрения появится Бурлаков, я забегу в подъезд, стукну тебе в дверь, а сам поднимусь на пятый этаж.

– Посмотри еще раз на его фотку. На лицо он почти не изменился.

– Меня сейчас стошнит от его рожи! Я все помню, брат! С остановки сюда ведет одна тропинка. Если на ней появится кто-то, похожий на нашего фраера, я дам тебе знать. Все, Серый, пошли на дело! На углу толкаться – только лишнее внимание привлекать.

У подъезда Быков остановился, достал пачку «Примы», закурил. Козодоев поднялся на третий этаж, позвонил в дверь. Тишина. Позвонил еще раз. Результат тот же – в квартире никого не было.

– Ну, с богом! – прошептал Сергей, достал столовую вилку из нержавеющей стали, вставил ее между дверью и косяком, напротив английского замка. Плавно нажал, загнал язычок ригеля обратно в замок, толкнул дверь, и она открылась.

Секунду или две Козодоев прислушивался к звукам в подъезде и квартире. Все спокойно, можно дальше действовать. Он приоткрыл дверь, заглянул в прихожую. Квартира, как и предполагал Сергей, была трехкомнатной «сорокапяткой».

«Нечего стоять, вперед!» – приказал себе Козодоев.

Он сделал шаг за порог, захлопнул за собой дверь, несколько раз глубоко вздохнул, стараясь выровнять дыхание. Получилось с трудом: сердце бешено колотилось в груди, во рту пересохло, в горле проснулся и застучал пульс. Казалось, еще немного, и вены на шее лопнут от давления крови и захлестнувшего адреналина.

Козодоев закрыл глаза, медленно досчитал до пяти.

«Все нормально, – успокоил он себя. – Не спеши, осмотрись и действуй по плану. На счет „три“ сделай глубокий выдох и открой глаза. Раз, два, три!»

Первое, на что обратил внимание Козодоев, – это закрытая на врезной замок дверь в маленькую комнату.

«Что за дела? – насторожился Сергей. – От кого тут межкомнатные двери запирают?»

Проникнуть в маленькую комнату можно было, только выбив дверь. Врезной французский замок вилкой не откроешь, у него другая конструкция.

– Черт с ним! – пробормотал Сергей и шагнул в первую комнату направо. Обычно в ней располагалась родительская спальня. У Бурлакова эта комната была и спальней, и гардеробной, и складом. В левом углу, сразу у входа, стояли три ящика водки «Столичная».

«Вот это да! – подумал Козодоев. – Это куда он столько спиртного приготовил? 60 бутылок! Всех мужиков в доме напоить можно. Зачем ему столько водки, какой праздник он собрался отмечать? Мать в открытке поздравляла его с днем рождения, обещала прийти, приласкать… Кровать-то здесь какая огромная! К черту кровать! На кой хрен ему три ящика водки? Месяц пить, не выходя из дома? Эх, разбить бы пару бутылок посреди квартиры, чтобы Котику жизнь медом не казалась! Но я обещал Мишке, что ничего громить не буду. Слово надо держать».

Поиск писем Сергей начал с бельевого шкафа. Под стопкой простыней на верхней полке он нащупал плотный сверток, вытащил его, развернул и обомлел: в нем была пачка десятирублевых купюр, перехваченная посредине резинкой для волос.

«Сколько здесь? – тупо уставившись на деньги, подумал Сергей. – Тысяча? Две? Ни хрена себе Котик живет, если в заначке тысячу хранит».

Первым его желанием было спрятать деньги в карман и выйти из квартиры, но Быков… Что он скажет Мишке? Что, увидев сказочное богатство, тут же позабыл о поруганной чести матери? А как же слово, данное другу, что он не возьмет в квартире ни рубля, ни одной ценной вещи?

– Ничего Мишка не узнает, – стал уговаривать себя Козодоев, но тут же, еще раз посмотрев на купюры, вдруг взбесился и швырнул деньги в потолок. – На тебе, сволочь, подавись!

Банкноты веселым осенним вихрем разлетелись по комнате, медленно кружась, опали на кровать, на пол, на ящики с водкой. Вот хозяин обалдеет, когда придет домой!

Сергей засмеялся. Шутка с деньгами ему понравилась.