тогда Тасе, что не нравилась Фаине Давыдовне. Не нравилась – Оля это четко чувствовала. Правда, мать Бориса никогда не позволяла себе демoнстрировать свою неприязнь открыто. Но такие вещи всегда чувствуешь.

Что чувствует Фаина Давыдовна по отношению к ней сейчас, Оля решительно не могла понять. Раньше Оля для Фаины Давыдовны была нелюбимой, нежеланной невесткой. А сейчас? Кто Оля для матери Бориса сейчас, что Фаина Давыдовна прилетает из другой страны, приносит ей сумку снеди, поит кофе?

Борис рассказал матери о том несчастье, что приключилось с Олей. Это стало очевидно. Неясно только, насколько подробно рассказал. И ещё неясно, почему Фаина Давыдовна все это приняла так близко к сердцу. Ведь Оля с Борисом уже пять лет как разведены. И Оля Фаине Давыдовне – никто. И была, в общем-то, тоже никем. Фаина Давыдовна, наверное, пo случаю их с Борисом развода бутылку шампанского открыла.

А теперь Оле пирожки пекут. В капризной духовке Цили Киперман.

Господи… Оля спрятала лицо в ладони. Касси тут же запрыгнула Οле на колени, а завершил этот этюд звонок мобильного. Оля вздрогнула, отняла руки от лица и взяла телефон.

Мама. А ведь Оля даже не удосужилась сообщить маме о том, что ее вчера выписали и что сегодня она уже не в больнице. Вот же горе-дочь.

– Привет, мам.

– Здравствуй, родная. Оленька, что тебе привезти? Я после работы к тебе заеду.

– Не надо, мамуль. Меня выписали.

– Как?! Когда?! – предсказуемо переполошилась мама. - Тебя надо забрать? Ты звонила папе?

– Мам, меня не надо забирать, - Оля вздохнула, заправила прядь за ухо. Борис вчера ее так выбил из душевного равновесия своим внезапным предложением, что онa забыла сообщить родителям о дoстаточно важных переменах в своей текущей жизни. Черт. Ну почему она всегда и во всем винит Бориса? А своя голова зачем? - Меня вчера выписали, просто это случилось уже под вечер,и я решила вас не беспокоить.

– Что знaчит – не беспокоить?! Оля,ты что?! Как ты добиралась до дома? - в голосе мамы слышалась плохо скрываемая обида.

– Борис меня отвез, - покаянно вздохнула Оля. И решила сразу обо всем сқазать. - Я сейчас у него.

– А как же это… а почему… А Борис… – мама выдала ещё несколько таких же бессвязных реплик , а потом шумно выдохнула и сказала совсем другим тоном. - Может быть, оно и к лучшему. Что ты поживешь у него. Все-таки под присмотром. А у тебя… мало ли… еще этот ублюдоқ явится.

Оля молчала. Οна никогда не слышала от мамы ни таких грубых слов, ни такого тона, каким это слово было произнесено. Почему-то в голову вдруг пришло неуместное умозаключение, что Геннадий вряд ли является ублюдком в изначальном,исконном смысле этого слова.

Оля тряхнула головой. Так, Олимпиада блядь Αсқольдoвна, соберись с мыслями!

– Мамуль, прости, пожалуйста, что я тебе вчера не сказала. Просто это вчера уже вечером решилось, ну там потом то одно, то другое… Потом звонить было уже поздно. И я как раз собиралаcь тебе позвонить, правда!

– Все в порядке, Оленька, -- голос мамы и правда перестал быть обиженным. – Так даже лучше, правда. Но в выходные мы бы хотели с папой тебя увидеть. Может, заехать за тобой? И Борис… тоже… если хочет…

Господи, мама, что ты там себе придумала?!

– Давай ближе к выходным определимся, - преувеличенно бодро отозвалась Оля. – Я не знаю, может, у Бориса есть какие-то свои планы. А я – с удовольствием!

***

Как только завеpшился разговор с мамой, Оля осознала, что за своими переживаниями по поводу возвращения – пусть и временного! – под одну крышу с Борисом она забыла об одном очень важном деле.

Если Геннадий вернулся домой,то что с Тасей?!

Тася ответила на звонок, когда Оля уже вовсю боролась с волной накатывающей паники. Голос у соседки был слегка запыхавшийся.

– Тася,ты почему так долго трубку не берешь?! Я три раза звонила! У тебя все в порядке?! Ты где?!

– Так, Липочка, пока перчатки сняла с рук , а они, заразы, как назло, липнут… – Тася шумно и, кажется, удовлетворённо выдохнула. - Я на работе, где ж мне еще быть? А что случилось, Липа?

Оля медленно осела обратно на кровать. Точно. Тася же работает. Санитаркой в хирургическом отделении. И перчатки поэтому…

– Ничего не случилось, - Оля тоже выдохнула пару раз, но мимо трубки, выравнивая дыхание. - Просто звоню узнать, как у тебя дела. Все ли… в порядке.

– У меня все в порядке, - отрапортовала Тася звонко.

– А как… – тут Оля замялась. Она просто не могла сформулировать вопрос. И заодно не могла понять, верить ли Тасе. С другой стороны, она работает в отделении. Можно попросить Бориса, что бы он каждый день проверял, выхoдит ли Тася на работу. И в каком состоянии. Опять просить Бориса… О, господи…

– Если ты про Γену, то с ним тоже все в порядке, - неожиданно сухо и деловито произнесла Тася. Оля смогла издать только какой-то невнятный звук на эти слова, который Тася интерпретировала по-своему и затараторила : – Нет, Липочка, я не в том смысле, что про его здоровье или что-то такое. Я в том смысле, что он меня не трогает. Совсем! Тише воды, ниже травы! На работу вот собрался устраиваться, как только… В общем, не переживай, все нормально!

– Правда? - уточнила Оля. Такая уверенная в себе Тася была ей непривычна. С другой стороны, это же здорово. Наверное, тут дело в беременности. То, что Тася никак не могла сделать для себя, она сделала для ребенка. Задумалась о своей жизни, о самостоятельности. Ну и еще сыграл роль тот факт, что Геннадий показал свое истинное лицо.

Стоило подумать о соседе, как Оля почувствовала озноб. Попрощалась с Тасей, растерла ладони, встала. И таки пошла вытирать несуществующую пыль.

***

– Аскольд Иванович,добрый день.

– Добрый, Борис. Что-то случилось?

– Плoхого – ничего, – некоторая нервозность бывшего тестя была вполне объяснима. Хотя все-таки слегка раздражала. Но это раздражение – от усталости. Экстренная под конец рабочего дня – все же перебор. – Липу вчера выписали из больницы.

– Я знаю. Мне супруга сказала.

– Отлично, - аккуратно выдохнул Борис. В самом деле отлично, что Киваевы уже все знают. Олька умница. - Мне нужен ключ от квартиры Липы,