…И тогда я поняла, что Старший хотел мне сказать. Он хотел сказать, что скучал обо мне так же, как и я о нём, но оставаться мне здесь нельзя: здешнее чудовищное поле Цветов вот-вот дозреет до начала охоты, может быть, это произойдёт уже этой ночью, – и тогда всем в округе грозит смерть, даже Волкам, даже огромным Каменным буйволам – всем, всем… Я не знала, как, откуда, почему могло образоваться такое поле, в этом мог бы разобраться Север, или отец, или кто-то из китайских плантаторов, но не я. Сколько здесь Цветов? Многие тысячи. И не под скалами, а на пологом склоне…

Нужно было искать другое место, чтобы скрыться. Потому что здесь, даже если меня не сожрёт пыльца, то найдут люди. Понадобится очень много людей, чтобы за одну ночь успеть прихватить такую массу Цветов.

Взлететь на простом автожире с места невозможно – нужен разбег. Но мой «Махмади» умел немножко больше, чем простой автожир. Можно было на короткое время превратить его в вертолёт – правда, жутко неэкономичный: вместо пропеллера мотор начинал вращать турбину компрессора, и сжатый воздух (плюс, разумеется, добавочный водород) подавался к концам лопастей на маленькие примитивные реактивные двигатели. Получалось что-то вроде «огненного колеса», китайцы любят показывать такие на крестьянских ярмарках. Реактор, конечно, для этого приходится форсировать, воды уходит огромное количество…

Но ничего другого мне не оставалось.

Мы попрощались со Старшим, и я улетела. Правда, потом, когда уже вырубила реактивную тягу и пошла на нормальном режиме – пропеллер и ротор, – я вернулась и сделала круг. Старший уводил семью на северо-запад, к самым страшным бездонным болотам… я надеюсь, он знал, что делал…

Мой же путь лежал на юг и даже чуть-чуть на восток – к необитаемой скале Чудная. Главное, чтобы меня не заметили по дороге; на самой скале мне есть где укрыться.

Что сказать: я долетела непонятно как, проложив себе путь почти наугад, по наитию, по чутью – сквозь густой ледяной туман. А через пять минут после того, как я села, с неба обрушился ливень и град. Некоторые градины были с кулак. Я разминулась с неминуемой смертью.

Изя пришла. Она была как мёртвая.

Прошлой ночью в Ключах двенадцать подростков – кто-то из Дальнего, кто-то из Ньёрдбурга, кто-то неопознанный – пробрались в замаскированный ангар. Я, например, и не подозревал, что там есть такой. В ангаре стояли три маленьких орбитальных катера. Один из катеров пацаны угнали. Вылет запрещённой к использованию машины тут же зафиксировали землюки, примчались и похватали всех, кто был в тот момент на острове. Наверное, тем самым они спасли от расправы восьмерых мальчишек-угонщиков, которые улететь не сумели и попали в лапы к охране ангара.

Но имена тех, кто улетел, стали известны и землюкам, и синим – а значит, и серым, а ведь именно серым наверняка принадлежал этот ангар и эти катера… Так вот: среди улетевших был старший Изин сын, Юрка. И – трое Подколодных.

Теперь их ищут все.

– Север… – жалобно.

– Помолчи, а?

Это был какой-то обвал. Из-под мира выбило подпорки, и он весь рушился на меня.

Мы прибыли на Котур ближе к вечеру. Это был остров в форме наконечника стрелы, размерами двенадцать километров на три, частью покрытый густой тёмно-зелёной растительностью, частью каменистый. Дом – старинный, двухэтажный, с огромной верандой и плоской крышей, – и хозяйственные постройки располагались почти на самом «острие наконечника»; чуть подальше над бездной нависали два длинных решётчатых пирса, даже на мой не слишком просвещённый взгляд страшно древние, наверняка проржавевшие насквозь и для использования по назначению не пригодные. Памятник эпохи… Больше никаких построек видно не было. Шериф летел впереди, я за ним, немного правее и выше. Когда мы подлетали к Стене, он поднял руку, предостерегая. Но Стену трудно не заметить – хотя бы потому, что когда приближаешься к ней, все волосы встают дыбом…

Стена отрезала от острова примерно пятую часть, «хвостовик». Мне показалось, что зелень по ту сторону Стены гораздо светлее и пышнее.

Мы облетели остров и вернулись к дому. Шериф показал пальцем вниз. Посадочная площадка была маловата… впрочем, ерунда.

Сели по очереди: сначала я, потом он.

– Ну, вот, – сказал шериф, подходя ко мне; как всех после долгих перелётов, его слегка покачивало. – Владение на месте, согласны?

– Более чем.

– Давайте быстренько осмотрим дом, и я полечу обратно.

– Хотите глоточек рому?

Он посмотрел на меня подозрительно – возможно, заподозрил, что это род взятки. Или что я хочу его отравить. Потом хмыкнул:

– А давайте. Пока никто не видит…

Мы хлопнули с ним по хорошему глотку и вошли в дом.

Что сказать? Сами стены сохранились отменно, как и у всех домов, построенных во времена «грюнсанд-бума». Сейчас так уже не строят, секрет утрачен… Но внутри всё, что можно было оторвать и утащить, было оторвано и утащено. Фермеры – люди хозяйственные…

Под ногами хрустели осколки облицовочной плитки. В окнах не осталось ни одного стекла.

– Чтобы всё поднять, понадобятся немалые деньги, – сказал шериф.

У меня вырвался нервный смешок.

– Может быть, всё-таки обратно? – предложил шериф.

Обратно? Глупо.

– Летите. Я вернусь завтра. Скажите бургомистру, что товар мне понравился.

С первого же мгновения, как мы ступили на землю острова, меня не покидало ощущение, что за нами следят. Но пока шериф был рядом, этот чужой взгляд как будто прятался, щурился, скользил по касательной. А когда вертолёт шерифа взмыл над площадкой, наклонился и ушёл за дом – взгляд этот упёрся мне меж лопаток. Сразу захотелось почесаться…

До захода солнца оставалось ещё часа два, и надо было использовать их правильно, чётко, не транжиря. Но почему-то ноги не хотели никуда идти… может быть, из-за того, что вдруг стало понятно: поиск окончен. Всё, что я могу найти, я найду здесь.

Не знаю, откуда взялось это понимание.

Взялось. Бессмысленно разбираться в истоках предчувствий.

Но, повторюсь, драконщик, у которого нет чувства предстоящего, живёт быстро, интересно – и напрасно.

С собой у меня были спальный мешок, немного еды и питья, мачете, пара метательных ножей, хороший бинокль и китайское духовое ружьё, стреляющее тонкими стальными стрелками шагов на сто. Что ж, по острову следовало «ходить опасно»…

Но где у нас, скажите, можно ходить расслабленно?

Чувствовалось, что меня ведут? по крайней мере? двое. Причём ведут не очень уверенно, не зная до конца, что со мной делать: то ли пристрелить к духовой матери и сбросить с обрыва, то ли оставить в покое и посмотреть, что я буду делать. Поскольку попыток пристрелить пока не было, оставалось сделать вывод: возобладало здоровое любопытство.