с «покусыванием» друг друга, а «нормальная» битва. Звучит дико, но Игорь обрадовался такому известию. Не из-за кровожадности, просто русская армия имела больше мирных потерь, чем военных.

Снабжением частично занимались союзники, и нужно отметить – занимались отвратительно. Ну как обычно – австрийцы в своём репертуаре… Так что крупная схватка, после которой в любом случае будет длительный отдых (пусть даже не сразу), гораздо лучше, чем постоянные манёвры и рейды.

Проблема была ещё и в том, что уланы оказались слишком хорошим и универсальным видом кавалерии, и потому полк был востребован – даже чрезмерно. Как-то так вышло, что он выполнял как драгунские, так и казачьи виды «работы», плюс свои собственные – и уланы работали буквально на износ. Пока потери были приемлемыми, да и пополнение неплохим, но было ясно, что долго так продолжаться не сможет.

Остановились около Кунерсдорфа, и снова уланам нашлась работа. Пока пехота возводила укрепления, тяжёлая кавалерия и большая часть драгун отдыхала. Лёгкая же кавалерия, уланы и несколько драгунских полков конной службы[49] начали заниматься разведкой и тревожить тылы пруссаков.

Выглядело это следующим образом: лёгкая кавалерия вела разведку, а наткнувшись на что-то серьёзное, звала «старших товарищей». Так и ездили – эскадрон драгун-уланов в центре и разъезды лёгкой кавалерии по сторонам.

Бой начался с утра, и доминировали в нём пруссаки, умело расставив артиллерию. В русской же армии – увы – всё обстояло решительно наоборот… Наша артиллерия за каким-то чёртом расположилась в низине, да так «удачно», что большая часть пушек не успели выстрелить хотя бы по разу, как орудийная прислуга была уничтожена прусскими артиллеристами. Хуже того – после обстрела немцы налетели на батареи и утащили к себе больше ста пятидесяти пушек![50]

Левый фланг в результате просел, и нашим войскам пришлось тяжело. Досталось и уланам – они уже больше десяти раз ходили в «тревожащие» вылазки и здорово вымотались.

– Паршиво, – флегматично заметил Игорь, врачуя товарищей после боя. Ну как врачуя… Как умел. Курсы медбратьев дали свой результат, и все ветераны в его эскадроне разбирались теперь в медицине не хуже санитаров времён Великой Отечественной. Смешно? Да не очень – по здешним временам это очень продвинутый уровень…

– Ишшо как паршиво, – поддержал его Никифор, – ети паршивцы разместили пушки без мозгов, а из-за нескольких дурней нам теперь…

Тут каптенармус выругался – очень грязно, затрагивая родителей, скотину, пушки, домашнюю утварь и христианских святых. Кстати, мата в привычном понимании здесь не было. Мат здесь – обычные слова, обозначающие соответствующие части тела и действия – и ругательными они не были. А вот «голова куриная» – эт да, обидно…

Спешенные уланы сидели сейчас вперемешку с пехотой на еврейском кладбище – именно здесь неожиданно оказался центр схватки.

– Опять пошли, – прокомментировал Андрей, выглянув из-за надгробия. Выглянул и попаданец – да, шли пехотинцы… Стоп, а за ними-то гренадёры!

– Ребята, глядеть в оба, за пехотой гренадеры, – скомандовал Инорь, – зуб даю, в рукопашную придётся схватываться.

– Етическая сила, – сплюнул один из пехотинцев, выразительно вытянув перевязанную ногу. Так уж вышло, что немалая часть солдат, засевших на кладбище, были ограниченно боеспособные…

– Не боись, пехота, – покровительственно сказал экстремал, чувствуя прилив адреналина, – ваше дело – стрелять метко, а уж врукопашную мы и без вас прогуляемся. Послышались смешки уланов, подначки деревенского уровня, и как-то быстро напряжение пехотинцев пропало – начались ответные шуточки, кто-то запел крайне скабрезные частушки.

Пруссаки тем временем подходили всё ближе, уже слышны были звуки флейты[51], вот и барабаны теперь слышно.

– Товсь, – скомандовал сержант, – ребята, кто привык полагаться больше на саблю, чем на пистолеты, отдайте пехотинцам.

С этими словами он вытащил свои – огнестрел Игорь не слишком жаловал. По крайней мере – местный.

Стрелять начали, когда пруссаки подошли на полсотни метров, – раньше было бессмысленно.

Бббахх! – раздался недружный залп из-за ограждений, и первые ряды пруссаков повалились, остальные же ускорили шаг. Пространство заволокло дымом, и теперь стреляли только те, кто по каким-то причинам мог видеть противника.

– Атака! – прозвучала команда на немецком, и враги кинулись на русских солдат рассыпным строем. Идея не самая удачная – русские уже как-то ориентировались среди нагромождения камней, а вот немцы – нет. Плюс не до конца рассеявшийся дым и пистолеты уланов. Сами уланы в большинстве своём атаковали с пиками – дрын в три с половиной метра длиной, да ещё если ты им владеешь, оружие страшное и, уж точно, лучше мушкета с багинетом[52]. Хотя бы тем, что длинней…

Командовать в такой обстановке – дело бессмысленное, разве что ближайшие несколько человек тебя услышат. Так что оставалось надеяться только на выучку своих солдат.

Короткий выпад и еле заметное шевеление кистью – и вот широкий наконечник пики чертит кровавую полосу поперёк горла гренадера… Движение продолжается, пика влетает в глазницу немецкому пехотинцу.

Целятся из мушкета – скользнуть в сторону, тупым концом пики заехать в пах очередному гренадёру, упасть…

Бах!

Мимо! Пуля – дура…

Бросок пики в стоящего за полтора десятка метров пруссака, прицелившегося в кого-то из уланов. Попал – и древко вошло в грудную клетку врага почти до середины. Тот упал вперёд, но остриё пики упёрлось, не давая ему повалиться в сторону. Ноги в агонии скребли по земле, но через несколько секунд он затих, застыв причудливой кровавой композицией.

Сабля из ножен, отмахнуться от багинета, кончиком клинка разрубить переносицу. Прыжок на высокое надгробие – и вниз, в скопление гренадёр, собирающихся атаковать русских пехотинцев. Подошвами сапог по головам врагов… Падают. Игорь же приземляется практически на четвереньки – и тут же резаные движения по ногам! Многоголосый вой – и противники непроизвольно отшатываются по сторонам.

Счастливый оскал маньяка, от которого вздрагивают прусские ветераны – и пошёл гулять стальной вихрь. Рраз! И голова катится мячиком по земле. Два! И на землю падает отрубленная рука. Три! И сразу двое гренадёр корчатся на земле, хватаясь за располосованные животы. Четыре! Сабля перебрасывается в левую руку, после чего на землю летит ещё одна голова.

Только сейчас пруссаки опомнились и попытались противодействовать. Мушкет, направленный на попаданца, и палец уже нажал на спусковой крючок… Почти танцевальное движение – и в стрелка летит его товарищ, бестолково размахивая руками.

Выстрел! И в «летающем» пруссаке образуется широкая дырка, самого же стрелка улан походя бьёт носком сапога в висок.

– Рра! – рычит