— Ох, да заткнитесь уже, — сказала Пандора, захлопывая дверь лифта под яростный вой, и начала поворачивать колесо. С каждым поворотом шум затихал, и, прокрутив колесо для ровного счета четыре раза, Пандора захлопнула люк и прислонилась к стене. Часы в вестибюле пробили восемь. — Время ужина. Встретимся у парадной двери в полночь, — сказала она. — И молись, чтобы электричество не включили.

— В отсутствии электричества есть свои преимущества, — ухмыльнулся Титус. — Могу гарантировать, что сегодня на ужин брюссельской капусты не будет.

Укрывшись в рощице шотландских сосен, звери в полном умиротворении глазели в ночное небо. Чуть раньше Ффуп разжег небольшой костерок, на котором они зажарили свой ужин. Сэб лениво слонялся по берегу залива в поисках хороших гладких камешков, чтобы «печь блинчики». Ток широко улыбался, не подозревая о том, что его зубы испещрены остатками пережаренного барашка. Похлопав себя по животу, он бросил в костер большую кость и блаженно развалился, прислонившись спиной к дереву.

Ффуп неприязненно посматривал на него.

— Должен заметить, что для столь неохотного возвращения к поеданию плоти ты захапал гораздо больше своей честной доли…

Крокодил согласно кивнул. Он действительно сожрал большую часть овечки, оставив своим компаньонам лишь задние ноги. Негодующий Ффуп встал и повернулся спиной к костру, чтобы согреть крылья. Над ними по зимнему ночному небу плыли белесые облака. Звери содрогнулись и придвинулись поближе к огню. В отдалении раздался тоскливый вой.

— Что это? — спросил Сэб дрожащим голосом.

Нот оторвался от наполовину обглоданной бараньей кости. Вся грудь и живот у него были закапаны жиром, что не делало его наружность более опрятной, а куски полупрожеванной баранины запутались в клочковатом мехе.

— Может, волк? — с надеждой пробормотал он. — Как вы думаете, волки вкусные?

— Пойду на разведку, — сказал Ффуп. — Вы, ребята, оставайтесь здесь и поддерживайте огонь. Я быстро.

Выйдя из-под навеса сосновых крон, он расправил крылья во всю ширь и, сделав пару мощных взмахов, исчез над верхушками деревьев.

Сэб огляделся. Ток распростерся возле огня, издавая громкий крокодилий храп, то и дело прерываемый отрыжкой от плотного обеда. Грифон подбросил в костер полешко и уставился на пламя.

— Напоминает мне детство, — вздохнул он, и его глаза затуманились от попытки вспомнить события четырехсотлетней давности. — Мы тогда делили насест с семьей Ффупа в Великом Лесу Каледонии… Папашу Ффупа сослали туда после небольших волнений, вызванных превышением квоты съедаемых им девушек… А у мамы Ффупа было сломано крыло… — Он сделал паузу, чтобы убедиться в безраздельном внимании йети, и продолжил: — Это было, когда Мальволио ди С’Энчантедино Борджиа выставил каких-то необязательных съемщиков из Стрега-Шлосса и устроил свою древнюю бабушку в винном погребе, а она, надо заметить, была совсем чокнутая, седые космы до коленей, звали ее Стрега-Нонна… останови меня, если уже слышал это раньше, хорошо?

Йети вежливо улыбнулся и сунул очередной кусок бараньей шкуры в лоснящуюся от жира пасть. Нот слышал эту историю не меньше тысячи раз, но в отсутствие их обожаемого замка вспомнить милый дом, хотя бы и в форме легенды, было весьма к месту. Нот уселся на кучу сосновых иголок, всем своим видом выражая горячее желание выслушать продолжение истории. Искры взмывали вверх и исчезали во тьме. Внезапно сквозь потрескивание дров донесся еще один вой, на этот раз более слабый.

Довольно продолжительное время спустя, когда Сэб уже добрался до самого интересного момента, а именно того, как Стрега-Нонна заштопала крыло мамы Ффупа с помощью комбинации магии и паутины, хлопанье кожистых крыльев возвестило о возвращении Ффупа. Дракон опустился на ковер из хвойных иголок и встал, возвышаясь над друзьями и медленно складывая крылья на спине. Его чешуя была в некотором беспорядке.

— Боги! Неужто уже так поздно? Мне и в голову не приходило, что меня так долго не было.

Звери рассматривали своего коллегу в некотором смущении. А Ффуп продолжал трещать, пребывая в неведении относительно вызванного им замешательства:

— Просто удивительно, как летит время, когда развлекаешься. Кто бы мог подумать? После всех этих попыток в течение долгих сотен лет казаться крутым мачо… вдруг, сегодняшней ночью, этой романтической зимней ночью… нечто показало мне мою истинную сущность… женскую сущность. Представьте себе, я — девушка… — Дракон запнулся на полуслове, завороженный слабым, но вполне отчетливым отдаленным воем.

— Ффуп? ФФУП! — Сэб обнял дракона и поднял его… нет — ее за подбородок, чтобы посмотреть в глаза.

— Ффуп? Ты… ты…

— ЧТО? — пискнул дракон, не привыкший быть в центре внимания и отчаянно старавшийся спрятать голову под крыло.

— Ты покраснела!

У Титуса мерзли ноги. Поскольку он пожертвовал все имевшиеся у него носки на одежду клонам, пришлось надеть резиновые сапоги на босу ногу, отправляясь вместе с сестрой в ночное путешествие к родному дому. Титус чувствовал, что уже натер обе пятки.

— Перестань дуться, Титус, — сказала Пандора. — Я тебе помогла с клонами, как обещала; теперь твоя очередь помочь в поиске Тарантеллы.

За спиной у них Окенлохтермакти внезапно вспыхнул электрическими огнями. Они приветливо мигали во тьме, совсем, однако, не радуя Титуса и Пандору.

— Лифт, — простонала Пандора, осознав, к чему приведет восстановление энергоснабжения, — он же начнет работать.

— Поспешим, — буркнул Титус. — Чем скорее мы с этим покончим, тем скорее сможем заняться клонами.

Спотыкаясь и вскрикивая, то бегом, то шагом, они добрались до ворот Стрега-Шлосса. Вывеска, когда-то предупреждавшая прохожих, что они будут съедены на завтрак/превращены в лягушек/принуждены съесть брюссельскую капусту, теперь была полностью закрыта полицейским уведомлением, которое гласило:

ВНИМАНИЕ — ОПАСНОЕ ЗДАНИЕ

Не входить без разрешения властей

Не обращая внимания на эту надпись, дети перелезли через калитку и на минутку остановились, упиваясь видом родного дома. Стрега-Шлосс стоял перед ними, четко выделяясь на фоне ночного неба, его голые балки торчали, словно скелет ископаемого животного.

— О, бедный дом, — прошептала Пандора, ужаснувшись масштабам разрушений.

Титус застонал в знак согласия.

— Они его никогда не починят. Это руины.