– Вот этот, с краешку сидит, это наш министр культуры, – говорил он, указывая на знакомое по телевизионным боевикам лицо актера. – А вот тот, рядом с товарищем председателем, – премьер-министр.

Глядя на черноволосого, гладкого, с блестящими глазами, ухоженного «вождя», Дубравин без объяснений понял, что перед ним – сам президент.

Народ что-то бубнил в микрофон. И Дубравин по мертвящему духу съезда понял, что здесь собрались в основном «бывшие». Те, кто были элитой при советской власти, а теперь, потерпев вместе с нею фиаско, пытаются взять реванш.

Речи функционеров невнятные, вялые, народ больше тусклый, скучный. Как побитый молью. Весь регламент съезда, похоже, был скопирован с советского. Отсюда выбор места и состав участников. В зале былой славы. Среди бронзовых бюстов полководцев.

Съезд чуть-чуть оживился, когда в президиуме появились почетные гости. Среди них Дубравин с радостью увидел знакомое еще по советскому времени лицо редактора «Молодежной газеты». Теперь, под конец своей блестящей карьеры на высших государственных постах, он тоже завел себе мини-партию. И, как ее глава, торжественно и важно поприветствовал коллег.

Из его речи Дубравин понял, что басня Крылова «Кукушка и петух» до сих пор весьма актуальна.

Гости покинули зал. И съезд продолжился в том же режиме. Из полных меда речей становилось окончательно ясно, кто в доме хозяин. И на чьи деньги содержится эта теплая компания.

Слушая идущее по накатанной колее пустословие, разглядывая построенный «демократом» Лужковым мемориальный комплекс, Александр думал: «Что я здесь потерял, в этом советском прошлом? Какие тут жаркие дебаты? Какие прения? Всем и так все ясно. Как хозяин скажет, так и будет. А мне надо сваливать отсюда подобру-поздорову».

Андрей Петрович, видимо, тоже пришибленный атмосферой партийного праздника, приуныл и приумолк.

Не дождавшись окончания заседания, не удостоившись встречи с «великим человеком», Дубравин отправился восвояси. «Пришел я на съезд – кто больше съест! – саркастически думал он про себя. – А ухожу несолоно хлебавши».

Проходя к автомобилю тем же путем, мимо синагоги, он машинально отметил: «Как похоже! Стоит большой памятник победе всего народа в великой войне, но хочется иметь хоть и маленький, но свой. Так и здесь. Есть одна большая партия коммунистов, но хочется иметь свою. Карманную!»

Некуда идти. Его сегодня выписали из клиники. И ему некуда идти. Страшное дело. Еще в прошлом месяце все у него было хорошо. Была работа, крыша над головой, женщина, с которой он мог встретить вечер за рюмкой чая, а потом разделить постель. А сегодня ничего этого нет.

Час тому назад он постучался в знакомую дверь. А она не открылась.

Вернее, Несвелля открыла. И даже вышла на лестничную площадку. Но старательно притворила дверь за собой. Хотя это не помогло. Потому что оттуда послышался молодой мужской голос, который спросил:

– Неля, кто там пришел?

На что она с досадою ответила:

– Я сейчас! Это сосед пришел.

«Сосед! – подумал с грустью он. – Теперь я стал просто соседом».

– Брат двоюродный приехал! – с вызовом сказала она. – В гости приехал!

По ее черным глазам, скользнувшим в сторону, стало ясно, что это ложь. То есть, пока он гонял по палате «белочку», Неля времени зря не теряла.

Впрочем, кто он ей? Ну, иногда встречались. Вместе просиживали вечера за бутылочкой. Он оставался у нее ночевать. И тут уж она показывала все свое мастерство и продвинутость по части секса. Но никогда ни о чем серьезном у них и речи не заходило. Он считал ее слишком любящей богемный образ жизни. Да и вообще, после всего пережитого как-то не расположен он был заводить семью. Так что она ему ничего не должна. Хотя слегка обидно, что так быстро появился у нее «племянник». Или «двоюродный брат»?

«Что-то с памятью моей стало». Не зря доктор, выписывая его, объяснил, что в острой фазе, во время приступа, у него отмерли некоторые клетки мозга. И пока не произойдет некая замена, могут случаться сбои. Провалы в памяти. Но мозг восстановит функции. Потому что миллионы лет эволюции не прошли даром. И человек, кстати говоря, очень прочная биологическая система. Если ее, конечно, не разрушать систематически и планомерно.

И вот сейчас он шел дворами от Нелиного дома к центру и отчетливо понимал, что идти ему больше некуда. На службу? Там, конечно, его ждет приказ об увольнении. Кто же оставит в спецназе КНБ леченого алкоголика с психозом? Да еще когда раскручивается это дело об убийстве главного оппозиционера. И власти старательно заметают следы.

На съемную квартиру, где он оставил свои вещи? Но хозяйка уже наверняка кого-то поселила там, так как он не оплатил последние три месяца. Да еще и пропал надолго. И денег у него сейчас нет.

Он собрался с духом и побрел к Зеленому базару. Крытый рынок – гордость алма-атинских властей советского периода.

Обветшавшее здание, полное специфических запахов, встретило его бодрой, суетливой разноязыкой толпой. Здесь по-прежнему царило изобилие. На прилавках горками лежали арбузы, дыни, виноград, урюк, хурма, помидоры, огурцы. Стояли в ряду корейцы со своими умопомрачительными закусками – рыбное хе, фунчоза, корейская капуста, чеснок, грибы.

От запахов изобилия у Казакова закружилась голова, рот наполнился слюной. На последнюю сотню тенге с портретом какого-то древнего степного владыки он купил пару беляшей. И с жадностью съел их, стоя в уголке, за колонною.

Потом вспомнил, что недалеко от базара жила племянница Дубравина – Лена. И решил зайти. Поговорить.

Пробравшись мимо гор алых помидоров, желтых дынных развалов, холмиков коричневой кураги, он оказался у бокового выхода. И остановился в растерянности. Потому, что забыл номер дома, в котором жили Шуркины родственники.

Второй раз за день подвела его профессиональная, натренированная память. Пришлось положиться на интуицию, вспоминая по ходу движения какие-то полузабытые детали и мелкие подробности пути.

«Вот здесь должна быть водяная колонка, а тут лавочка…»

Кое-как добрался до дверей подъезда. Поднялся на второй этаж по пахнущей кошачьей мочой лестнице. Позвонил несколько раз в обшарпанную дверь. Уже хотел уходить, когда в прихожей послышались легкие, крадущиеся шаги. И осторожный голос произнес сакраментальные слова:

– Кто там?

«Это я, почтальон Печкин, принес посылку для вашего мальчика», – захотел пошутить Анатолий, но вовремя передумал. Понял, что шутка тут будет не к месту. И может напугать ту, что стоит, прислушиваясь, за дверью. И он просто сказал:

– Мне Ткаченко нужны!

Дверь слегка приоткрылась. Из-за нее выглянула молоденькая казашка с круглым беленьким, милым личиком. «Городская, – мелькнуло в голове у Казакова. – Приезжие все обычно смуглые».