Но тут нас опять прервали.

— Лад, любимый, ты пришел!

Меня смело вбок чем-то быстрым, блондинистым и сильно надушенным. Не удержавшись, я плюхнулась на пятую точку, придавив все еще бьющуюся в судорогах Кару.

— А-а-а!

На этот раз она не притворялась, стараясь прогрызть дыру в юбках клювом. Пришлось слезть.

А золотоволосая красотка уже вовсю висела на Ладе, целуя ошарашенного мужчину в губы и успевая при этом что-то ворковать. Так. Не выходим из роли. Жена вряд ли будет молча смотреть, как целуют ее мужа.

Третья скорость, рывком сдергиваю за плечо красотку, разворачиваю и с силой бью в челюсть, одновременно переходя в обычный режим и с удовольствием наблюдая за полетом конкурентки. Звон посуды. Грохот упавшего стола и салат на ее голове полностью меня удовлетворили.

— Я тебя придушу! — мрачно заверили меня сзади. После чего крепко вцепились в руку и куда-то поволокли. Ворона, сидя на ковре, ловила клювом воздух и пыталась встать.

Ты соображаешь, что ты делаешь? — Меня запихнули в какую-то комнату и грозно нависли над несчастной тушкой, рухнувшей на диван.

— Да! — рявкнула заползающая следом в комнату ворона.

— Я ревновала, как и положено жене! — отбивалась я от этих двоих.

— Ах, ревновала! Ах, как и положено! А морду ты ей била тоже как и положено?! — разбушевавшись, кричал Лад.

— А что я должна была сделать? Стоять в сторонке, краснеть от смущения и сморкаться в платочек?

— ДА! Гм.

— Ты хоть знаешь, кто это была? Это дочь хозяина нижнего уровня. Я с ней два месяца пытался хотя бы просто познакомиться, чтобы выбить приглашение на этот вечер!

— Ну прости! — наконец вставила я свое слово, вскакивая и сверкая глазами. — Предупреждать надо!

— Так кто ж знал, что ты будешь избивать всех подряд!

— И буду! Сейчас выйду и буквально всех! — Я рванула к двери.

Меня поймали, скрутили и снова кинули на диван. Короче, мы оба были на взводе. А тут еще в дверь сунулась сверкающая синяком под глазом недавняя блондинка.

— Дорогой, — осторожно пискнула она.

— Да! — рявкнули мы оба.

Блондинку сдуло. Ворона хмыкнула и на всякий случай улетела на люстру.

— Блин! Сиди здесь. Я должен ее догнать.

— Тогда я подаю на развод! — рявкнула я.

— Чего? Парень явно был в шоке, даже остановился на полпути. Я тоже с трудом соображала, что только что брякнула.

— Блин. А она и впрямь ревнует. Похоже, это лямур, — сообщила ворона, покачиваясь на люстре.

Я почувствовала, как горят щеки, а Лад рассматривал меня так пристально, будто увидел под микроскопом не искомую блоху, а редкую бактерию, причем еще и с претензиями.

— Ты в меня влюбилась? — спросил он, делая шаг назад.

— Угу, умираю от чуйств, вон уже нога дергается. Это явный признак.

— Гм.

Я угрюмо рассматривала ногу. Лад не менее угрюмо рассматривал меня.

— Ладно, с этим разберемся позже, но учти, если ты влюбилась, придется терпеть. Я на тебе жениться по-настоящему не собираюсь. Жить хочу.

Дальше я себя не контролировала.

Когда в комнату ворвались привлеченные шумом гости, они застали руины. Везде были обломки мебели, крошево камня, в воздухе клубилась пыль, а посреди всей этой разрухи стояли мы двое — взмокшие, в ссадинах и крови, злые и готовые буквально на все, пожирая друг друга глазами. А над нами, на со скрипом покачивающейся люстре, сидела черная ворона и с интересом за всем наблюдала.

— Не переживайте, граждане, — сообщила она столпившимся в дверях гостям, — просто маленькая семейная разборка. Просьба очистить помещение, пока ваши трупы не украсили интерьер.

Народ сдуло, а мы начали приходить в себя.

— И зачем я только с тобой связался? — с тоской спросил неизвестно кого Лад, поправляя свисающий на одной нитке рукав.

Я только пожала плечами, придерживая остатки платья обеими руками.

— Ребята, вы явно созданы друг для друга. Такой накал страстей, такая энергия, прущая из обоих!

Мы угрюмо посмотрели на воодушевленную птичку.

— Жить хочешь? — спросил Лад.

Ворона тяжело вздохнула, но продолжать не стала.

— Ладно. Сиди тут, а я пойду на встречу с хозяином дома. Может, не все еще потеряно. — И Лад быстро вышел за дверь, оставив нас вдвоем.

Мне уже было все равно. Я вообще пыталась в данный момент понять, с чего меня так понесло. На плечо рухнула Кара и с трудом на нем удержалась.

— Ниче, не переживай, сначала всегда так. А потом помиритесь, и жизнь снова наладится.

— Не издевайся. И вообще, как только он нам заплатит…

— За что? За это? — Кара трагически показала крылом на разгром в комнате. Я скуксилась. — Лично я бы даже не надеялась.

Н-да-а, тяжело.

— Но ведь задание состояло не в том, чтобы не разгромить дом, а в том, чтобы сюда прийти.

Ворона почесала голову:

— Ну в общем-то да.

— А потому я сяду здесь и с места не сдвинусь, пока мне не заплатят за столь тяжелый труд!

Ворона закашлялась, неумело маскируя смех, а я начала придирчиво выбирать, куда бы сесть. Еле нашла разорванную напополам диванную подушку — на нее и плюхнулась. А ворона полетела тибрить со стола что-нибудь съестное. А то есть очень хочется.

Пока мы давились икрой, щедро намазанной на красную рыбу, Лад активно налаживал порушенные отношения с обществом. Пару раз он забегал в комнату, облегченно вздыхал, убедившись, что я еще здесь, потрясал перед моим носом кулаком, делая угрожающее лицо, и снова убегал. Мы с вороной радостно вздыхали и продолжали угощаться.

— Все, больше не могу, — сообщила Кара часа через полтора.

Я вяло ковырялась в блюде с чем-то сине-золотистым и очень вкусно пахнущим. Но желудок упорно стоял на своем, наотрез отказываясь есть что-либо еще.

— Ладно. — Я отодвинула от себя блюдо ногой и с трудом встала, немного пошатываясь от высоты шпилек и количества съеденного. — Пошли. Мне здесь надоело.

— Возьми меня на ручки.

Я покосилась на распластавшую крылья и ноги ворону, валяющуюся среди винегрета с самым несчастным видом. Придется взять, а то орать будет.

Теплый меховой комок перьев уютно устроился у меня на руках, сопя от удовольствия.

— А ты уверена, что нам не влетит от Лада? Все-таки мы все еще надеемся на оплату.

— Не влетит. — Я с трудом переступила через бывшую тумбочку. — Мне вообще кажется, что про нас забыли. Может, он вообще домой убежал, а нас тут оставил в отместку за прошлые обиды.