– И как она?

– Нормально, – отделываюсь кратко, почему-то совсем не хочу делиться с другом подробностями наших с Ягодкой отношений. – Как Ибица?

– А что там интересного? Все как всегда. Тусовки, вещества, расширяющие сознание, телочки. Скукота, – ржет он.

– Ну да. Привет, – здороваюсь со всеми. Парни пожимают руки, девочки жеманно целуют воздух рядом с моими щеками. И хорошо, что после них не надо оттирать от кожи липкий блеск.

– Варька губы сделала, – констатирует Дава, кивая на нашу знакомую.

– На вареники похожи, – отвечаю я.

Он гогочет, а потом кивает Варе.

– Слышь, ты теперь у нас Вареник!

Она кривится и показывает ему средний палец.

– Придурок.

Общий гудеж прекращается, когда ведущий объявляет, что до старта осталось пять минут.

– И тут мы из друзей превращаемся в соперников, – произносит Дава.

– Королева драмы, – закатываю глаза.

Мы идем к машинам.

– Так что там по зачетным телочкам, Кир? – спрашивает он по дороге. – Может, и мне в село надо? За свежей кровью.

– Да пошел ты, – толкаю его в плечо, и мы со смехом отлетаем в разные стороны.

Я сажусь за руль, завожу машину и медленно подъезжаю к линии старта. Неосознанно глажу ручку переключения передач. Соскучился по своей малышке, но в село на ней ехать – это полностью убить подвеску и защиту движка. Рычит моя кроха при каждом нажатии на газ, из выхлопной звучат «выстрелы».

По венам на бешеной скорости курсирует адреналин. Пока я еще стою на месте, внутри меня уже происходит такое движение, что, кажется, еще немного – и кровь брызнет из всех отверстий. Виски пульсируют от напряжения, а руки крепко сжимают кожаную оплетку руля. Вот по чему я на самом деле соскучился: по этому ощущению, когда весь мир за окном валит нахер. Когда понимаешь, что твоя жизнь только в твоих руках, и никакая мразь не смеет диктовать тебе правила, кроме признанных тобой самим.

Между машин становится грид-герл, поправляя глубокое декольте своей майки, едва прикрывающей сиськи. Слегка расставляет свои бесконечно длинные ноги, поднимает вверх руку с зажатой между пальцами ярко-красной тканью, на которую каждый из водителей смотрит как бык на арене. Она, как опытный тореадор, эффектно поднимает руку вверх, позволяя ткани развеваться на ветру, а потом, хитро улыбнувшись громким звукам, которые выдают наши тачки, резко опускает руку, и каждая из машин с визгом шин и дымом из-под них тут же срывается с места.

Все. В этот самый момент, когда я разгоняюсь до ста от старта, сердце перестает колотиться, как ненормальное, дыхание приходит в норму и в висках прекращается пульсация. С каждой новой отметкой на спидометре я становлюсь спокойнее и рассудительнее. Сейчас я могу трезво рассуждать, потому что все посторонние мысли отходят на задний план, как будто отключаются на время, пока я сосредоточен на гонке. Есть только я, моя малышка, которая урчит подо мной, словно гигантская дикая кошка, дорога и соперники. Но даже на них мне сейчас наплевать, по большому счету. Я мчу к финишной линии, как будто это последняя гонка в моей жизни, и я ни в коем случае не могу ее проиграть. Так происходит каждый раз.

Я прихожу первым. Снова. Ничего удивительного для меня, но сердце все равно подскакивает к горлу, делает несколько ударов, по ощущениям, у самого корня языка, а потом так же резко ухает вниз. Вот сейчас я ощущаю весь тот кайф, который кружит голову. Не от признания, не от победы, а от самого процесса гонки.

Вырываюсь из машины и, подхватив ближайшую девушку за талию, впиваюсь поцелуем в ее губы. Адреналин так жестко срывает меня, что я прижимаю девушку к машине и вжимаюсь в нее своим телом так, что рискую раздавить к чертям. Член тут же каменеет, дергается, требуя выпустить и из него эту бешеную энергию. Чистый кайф, без примесей. Наши языки сплетаются, как и конечности. Девушка не теряется, виснет на моей шее и забрасывает ногу мне на бедро, а я сжимаю ее попку и целую еще яростнее, прикусывая по очереди губы.

Из тумана похоти меня вырывает свист и крики толпы. Отрываюсь от девушки и смотрю пару секунд в ее пьяные от поцелуя глаза. Хотя, может, там и до поцелуя был допинг. Поворачиваюсь лицом к толпе и широко улыбаюсь. Да, блядь! Я вернулся, мать вашу!

Не слышу, что там щебечет ведущий, упиваюсь своей победой. Дава делает вид, что обижен, но все равно толкает меня шутливо в плечо и обнимает, поздравляя с победой.

– Бухаем за твой счет! – выкрикивает друг.

Киваю и улыбаюсь. Я снова на своем месте. Село с Марьей где-то там, как будто на другой планете. А я должен быть здесь, среди своих друзей, единомышленников, таких же избалованных ублюдков, каким являюсь и сам. Никто, кроме них, никогда не поймет меня. Завтра наступит опустошение после этой победы. Когда адреналин перестанет курсировать по венам, страсти поулягутся, смачный плевок в морду моего главного соперника Дениса сотрется из памяти, я снова буду контролировать ремонт в бабушкином доме, и все, что сегодня произошло, будет казаться сном.

На пару мгновений посещает мысль не возвращаться в село, но есть у меня там незаконченное дело, которое здорово подгадит настроение моей родне. А такой шанс я упустить не могу.

Утром я просыпаюсь в доме родителей. К счастью, хватило ума не остаться у Давы, у него там такая оргия была, что я бы не поспал. Плохо помню, как добрался к родителям, но точно знаю, что сдержался от одноразовых телочек, которые своими сиськами полировали лица всех парней.

Сажусь на кровати и обвожу мутным взглядом комнату. Что-то изменилось, только не пойму, что именно. Навожу резкость несколько секунд, а потом меня осеняет: моих наград нет. Ни одной. На полке вместо кубков и медалей стоят гребаные фотографии семьи.

Вскакиваю на ноги и так и вылетаю в одних боксерах из комнаты. На пороге еще раз оборачиваюсь, чтобы убедиться, что не перепутал свою спальню с одной из гостевых. Нет, сука, моя! Но в ней ни единой награды!

Слетаю по ступенькам так быстро, как могу, насколько позволяет легкое похмельное головокружение. Внутри меня творится такой пиздец, который я даже в мыслях не могу упорядочить. Это она сделала?! Она?! Недо-мать, твою мать!

– Мам! – рявкаю так, что эхо моего голоса разлетается по всему первому этажу нашего огромного дома. Краем глаза замечаю, как горничная пятится за колонну. – Мам!

– Кирилл, – раздается в ответ спокойный, но строгий голос. – Сколько тебя учить не