для расправ с евреями, коммунистами и красноармейцами. Из 5.010 проверенных литовских полицейских признали годными к службе в легионе СС «по расовым критериям» 1.093 (289 из них были добровольцами). 28 февраля комиссия Лехтхалера выехала на Украину для отбора в легион служивших там литовских полицейских[318].

Чтобы успокоить националистические круги Литвы, 18 февраля 1943 года рейхскомиссариат «Остланда» объявил об окончании подготовки закона о возвращении бывшим владельцам частной собственности, национализированной при советской власти[319]. Расчёт был сделан на привлечение тех, кто пострадал от экспроприации собственности в 1940 году. Добровольно вступившим в легион СС и строительные батальоны вермахта было обещано вернуть её в первую очередь. Впрочем, возврат был отложен до разработки инструкций по его проведению, а с апреля 1943 года мобилизация превратилась в принудительную, поэтому о возврате собственности больше речи не было[320].

26 февраля 1943 года воззванием немецкого генерального комиссара Литвы фон Рентельна было объявлено о предстоявшей мобилизации в «Литовский легион СС», батальоны местной полиции, вспомогательные части вермахта и военную промышленность Рейха. Аналогичный документ должно было подписать Литовское самоуправление. Но генеральные советники Литовского самоуправления передали фон Рентельну меморандум. Они предлагали «сделку с предоплатой»: не возражая, в принципе, против мобилизации, утверждали, что она противоречит международному праву, для её проведения нужно восстановить независимость Литвы[321] и создать ее армию под командованием литовских офицеров, которая в статусе «союзнической» воевала бы на стороне Германии.

Аналогичные сделки Германии предлагали латышские и эстонские националисты, но согласились на формирование легионов СС в обмен на туманные обещания «автономии» и ряда других привилегий в рамках Рейха.

Германские власти отклонили требования Литовского самоуправления. Фон Рентельн пригрозил советникам репрессиями, если воззвание не будет подписано. Кубилюнас и один из советников согласились, остальные члены самоуправления отказались. Кубилюнас, подтвердив оценку фон Рентельна, который называл его «единственным человеком, тесно сотрудничающим с немецкой администрацией»[322], как глава самоуправления подписал воззвание один. 3 марта 1943 года его опубликовала оккупационная пресса. О «Литовском легионе СС» и целях мобилизации воззвание умалчивало[323].

В тот же день в Литве началась мобилизация родившихся в 1919–1924 гг.[324] Её проводила литовская полиция по спискам, составленным в полицейских явочных пунктах. Более 35 % призывников извещений не вручили из-за несовпадения адресов. Был ли это саботаж или неорганизованность, осталось неизвестным. Мобилизационные штабы, созданные по приказу фон Рентельна из представителей вермахта, полиции, местного самоуправления и бирж труда, работали под руководством созданного при генеральном комиссаре рабочего комитета[325].

Явка призывников была недостаточной. Фон Рентельн потребовал от генеральных советников самоуправления подписать второе, более убедительное воззвание. Те снова отказались. Кубилюнас вновь сделал это от собственного имени. На этот раз в воззвании содержалось заявление о призыве в «Литовский легион СС», но оно не помогло. Явка составила 20 % призывников[326]. К примеру, в Свенцянском (Швенчёнском) уезде в легион записались лишь 3 человека[327]. «Уже несколько дней спустя после начала операции, — констатировал комиссар Каунаса Х. Крамер, — … против набора вышеупомянутых возрастов выступила особенно интеллигенция, использовавшая высшие учебные заведения, чтобы настроить население против вербовочной кампании»[328].

Фон Рентельн 12 марта 1943 года обратился к рейхскомиссару «Остланда» Лозе. На следующий день приехал в Ригу для встречи с находившимся там рейхсфюрером СС Г. Гиммлером[329]. Вернувшись в Каунас, 16 марта фон Рентельн приказал арестовать 48 представителей литовской националистической интеллигенции, на «давление» которой всегда ссылался Кубилюнас, когда просил германские власти о какой-либо уступке. На следующий день были арестованы некоторые из членов Литовского самоуправления[330]. Всех их отправили в концлагерь Штутхоф в Германии. Были закрыты Вильнюсский и Каунасский университеты[331].

18 марта 1943 года оставшиеся генеральные советники Литовского самоуправления, устрашённые карательными мерами, подписали очередное, третье воззвание к призывникам[332]. 19 марта газета «Ukininku patareijas» опубликовала статью, в которой говорилось: «…в то время как эстонцы и латыши, исполняя свои обязанности, включились в борьбу с большевизмом, …некоторые слои литовской интеллигенции отрицательно повлияли на проведение мобилизации»[333].

К концу марта 1943 года стало ясно, что сформировать «Литовский легион СС» не удастся. Отобранные в него 3.050 человек, в том числе 1.093 — в результате «расового отбора» из полицейских батальонов[334] 24 марта 1943 года были переданы в 10-й (фронтовой) литовский полицейский батальон, вскоре отправленный на фронт[335], около 200 человек — в 253-й и, возможно, 256-й литовские полицейские батальоны[336].

6 апреля 1943 года фон Рентельн приказал провести переосвидетельствование и призыв тех же возрастов (1919–1924 годов рождения)[337], а также начать мобилизацию ещё 6 возрастов — мужчин, родившихся в 1912–1918 и 1925 годах и женщин 1914–1922 годов рождения[338]. В тот же день глава Литовского самоуправления Кубилюнас издал приказ о формировании в дополнение к уже существовавшим объединённым вербовочным пунктам местных вербовочных комиссий и пригрозил строгим наказанием за уклонение от вторичного освидетельствования (уклонистов направляли в тюрьмы и концлагеря). Служившие ранее в литовской армии ефрейторы, унтер-офицеры до 45 лет и офицеры до 65 лет должны были пройти регистрацию 16–22 апреля[339]. Руководитель СС и полиции в Литве Высоцкий 6 мая 1943 года приказал использовать моторизованные команды немецкой полиции для массовых облав[340].

Однако ни воззвание, ни облавы не помогли. На призывные участки явилось незначительное число литовцев, в основном те, кто не подлежал призыву[341]. К примеру, в Каунасе, как сообщал городской комиссар Крамер, на первый призыв из 2.800 вызванных явились 1.794 человека (65 %), на переосвидетельствование — из 3.000 человек 928 (около 30 %). Общая явка составила 2.722 из 5.800 человек (около 47 %). В целом в Литве она была примерно такой же[342].

В мае 1943 года стало ясно, что мобилизация в Литве провалились окончательно. Началось массовое бегство призывников в леса. Не последнюю роль в провале сыграла литовская националистическая оппозиция, которая пользовалась существенным влиянием в органах самоуправления, отрядах «самообороны» и литовской полиции. Гитлеровцы винили в провале своих пособников. Фон Рентельн не раз заявлял, что литовцы не способны без помощи немцев наладить работу органов самоуправления[343]. По оценке обергруппенфюрера СС Ф. Йеккельна, «Кубилюнас был настроен прогермански, но мало проявлял себя, так как у него не хватало энергии, инициативы и мужества. Вообще, в самоуправлении не было ни одной более или менее заметной личности»[344].

Нацистская пропаганда объявила, что литовцы оказались недостойными оказанной им чести сформировать свой легион СС[345], за ними было оставлено «право» поставлять Рейху рабочую силу[346]. Министерство Гиммлера обвинило в провале мобилизации генерального комиссара Литвы фон Рентельна[347]. Тот возложил всю вину на Высоцкого. Его по приказу Гиммлера 2 июля 1943 года на посту руководителя СС и полиции в Литве