— Думаете, он стремится делать добро?

— О да, очень стремится, но я пришел к выводу, что это, наверное, для него не главное.

— Значит, он желает вроде как сделать себя заново. Создать что-то.

— Думаю, да.

Левин смотрел на грунтовую дорогу, на все эти рытвины и булыжники впереди. Детей у него не было, и он уже давно пришел к убеждению, что эта его «недостаточно активная сперма» — большая удача. Отец из него просто не получился бы, и, уж конечно, не теперь, когда ему почти сорок. Главное, он полностью располагал своим временем и посвящал его пианино, да и Адель тоже. И никаких сожалений на сей счет. Или, может быть, она думает иначе? Он трясся в этой маленькой машине, ударяясь коленями о приборную панель, и размышлял о том, действительно ли Адель довольна их бездетным статусом, как старается это показать. Вспоминал он о мучительных намеках, жестах, о слезах, что однажды заметил у нее на глазах, когда она глядела на колыбель новорожденного сына одного их приятеля. Он даже внутренне застонал от этих воспоминаний. И зачем его занесло на Гаити, в это бессмысленное место, где он ничего не понимает? Он чувствовал себя потерянным, брошенным и внезапно задумался, а любит ли его Адель, а также о том, не был ли ее отказ ехать с ними и остаться в городе вызван какой-нибудь иной причиной. Странная мысль — она никогда и ни за что не изменила бы ему. Но все же, все же… И эта мысль тут же расцвела ярким цветом и оформилась окончательно: она ждала до самой последней минуты, когда ему уже было поздно отказываться от поездки, и осталась там, имея полную свободу гулять по этому непостижимому городу, белая женщина, совершенно одна…

Они проехали не более полумили по шоссе, когда Винсент снова свернул на грунтовую дорогу, и по ней они внезапно выехали на поляну; там стоял черный бак, прислоненный под углом к склону горы, как отдыхающий монстр; множеством перепутанных труб он был соединен с несколькими баками поменьше, установленными на разной высоте, ниже и выше его. Невдалеке громоздилась поленница из сосновых бревен высотой в два человеческих роста, стояли бетономешалка, дубовые и стальные бочки. Вокруг спали собаки и бродило с полдюжины рабочих, они пили воду, смеялись или просто пялились в пространство.

Левин выбрался из машины, и к нему подошла Дениз. Винсент пошел к бакам вместе с Дагласом, тот что-то ему объяснял на ходу. Дениз, понизив голос до заговорщического шепота, сказала:

— Знаете, у нас есть фисгармония.

— Да, я ее заметил.

— Может, вы нам сыграете?

— Ох! Ну… — Откуда она узнала, что он играет? Непонятные вопросы всегда утомляли его. Он даже был не совсем уверен, что говорил Винсенту о том, что он и Адель пианисты, но тут голос Винсента заставил его повернуться к бакам.

— Ты просто обязан выслушать меня, Даг! — кричал он. А Даглас чуть не из кожи вон лез, пытаясь перебить приятеля, возводил глаза к небу, топал ногой. — Я знаю, что это для тебя значит, Даглас, но это все ошибка, тебе нельзя начинать это дело без профессиональной консультации.

— Ты!..

— Нет! — выкрикнул Винсент умоляющим тоном. — Я не специалист, я тебе уже сто раз это повторял, и я не стану нести ответственность…

— Но давление вовсе не…

— Я этого не знаю, и ты тоже не знаешь! Я прошу тебя подождать! Просто подождать, ради всего святого, пока не найдешь кого-нибудь…

— Не могу я ждать, — тихо проговорил Даглас.

Потом это долго еще будет поражать Левина, но в тот самый момент, как Даглас перестал кричать и замолк, в отдалении стихла и жужжавшая там бензопила. Будто весь мир теперь прислушивался к тому, что здесь происходит.

— Почему ты не можешь подождать? — спросил Винсент, на удивление легко справившись с раздражением.

— Я болен, — ответил Даглас.

— Что ты хочешь сказать?

— У меня рак.

Винсент инстинктивно протянул к нему руку и схватил за запястье. Рабочие ничего не слышали, они просто стояли и ждали распоряжений Дагласа.

— Я должен убедиться, что это работает, прежде чем умру.

— Да, — согласился Винсент.

Дениз подошла к мужу и сжала его руку. И Левин понял, как сильно они любят друг друга, как она, совершенно не приспособленная к подобной жизни, принесла в жертву даже образование своих детей, только чтобы Даглас имел возможность протянуть еще немного и осуществить столь необходимую ему фантазию.

— Я нынче же возвращаюсь в порт, во второй половине дня. А сейчас мне нужно сделать несколько звонков, — сказал Винсент. — Думаю, мне удастся найти кого-нибудь, если понадобится, то хоть из нашего офиса в Майами. Там должны быть специалисты, кто знает, кого сюда можно прислать, кого-то, кто может дать нам квалифицированный совет. — Это «нам», кажется, благотворно подействовало на Дагласа, пробило брешь в его оборонительной позиции; наконец-то они объединили свои усилия, по крайней мере до такой степени, что это оправдывало и узаконивало созданный аппарат, превращало его в реальность. Даглас обхватил Винсента за шею и притянул к себе; Дениз подошла ближе и поцеловала Винсента в щеку. Облегчение, появившееся на лице Винсента, поразило Левина, который был доволен уже тем, что двое друзей не рассорились, между ними не случилось ничего страшного, но в отличие от Винсента его не слишком порадовала эта внезапная вспышка надежды, которая охватила вдруг всех. В конце концов, проблема с баками или с самой перегонкой никак не была решена; над проектом по-прежнему висел ничем не удерживаемый дамоклов меч. Ничего особого, в сущности, не произошло, разве что эти трое слились в едином порыве взаимного примирения.

Потом они вернулись к домику, потом Даглас и Дениз долго махали им, пока Винсент сдавал назад, чтобы развернуться и выехать обратно на грунтовую дорогу. У них был поразительно счастливый вид, подумал Левин, даже умиротворенный, хотя всего пару часов назад здесь все было словно под высоким напряжением. Машина виляла, объезжая рытвины и валуны. Левин терялся в догадках, что он такое пропустил, что позволило бы объяснить столь внезапную перемену во всем и во всех, особенно в Винсенте. И единственное, что ему приходило в голову, было совершенно очевидное объяснение: что Винсент в конечном итоге принял и взял на себя, пусть и неохотно, если не ответственность за это предприятие, то некое обязательство принять в нем участие — пообещав помочь привлечь зарубежных специалистов. Именно в таких пределах он присоединился к мечте Дагласа.

— Вы собираетесь звонить в Майами? — спросил Левин, не в силах убрать из вопроса нотку иронии.

Винсент повернулся к нему.

— Конечно. Почему вы спрашиваете? — Его, кажется, чуть ли не обидел тон Левина.

— Да просто… — Левин замолк. Все происшествие так перемешалось у него в голове, что он и не знал, как ухватиться хоть за какой-то кончик нити. — Вы как будто совершенно внезапно… ну, поверили в этот его проект, что ли. А у меня уже сложилось было впечатление, что вы в него вообще не верите.