– Я попрошу вас лишь об одном, – живо добавила Катрин, – не упоминайте моего имени, это может ее насторожить!

– Не беспокойтесь, дочери Бога нечего опасаться! – высокомерно ответила герцогиня.

Снаружи послышались громкие шаги. Открылась дверь, и показался силуэт, скорее принадлежавший юноше, одетому в роскошные одежды из белого шелка и голубого бархата. Когда на вошедшего упал луч света, Катрин отпрянула, будто от удара, трижды перекрестилась, отказываясь верить своим глазам, так как перед ней было лицо Жанны.

Катрин не могла прийти в себя. Такое сходство было от Бога… или от дьявола! В таком случае нет ничего удивительного, что Арно обманулся.

Елизавета де Герметц поднялась с колен и повернулась к вошедшей особе.

– Дитя мое, – начала она с неожиданной нежностью, – кое-кто хочет вас видеть.

– Правда, госпожа? И кто же это?

Катрин бесшумно приблизилась к девушке, очарование исчезло: голос самозванки сильно отличался от голоса настоящей Жанны. В этом голосе слышались металлические нотки, не свойственные чистому и нежному тембру Жанны.

Подойдя поближе, Катрин отметила еще одно различие: цвет глаз. Глаза истинной Жанны были небесно-голубого цвета, а у этой женщины – с зеленоватым оттенком.

Катрин внезапно почувствовала уверенность и силу. Обращаясь к вошедшей девушке, она спросила:

– Вы меня узнаете?

Женщина рассмеялась:

– Это я вас должна узнавать? А я думала наоборот. И почему это, собственно говоря?

– Потому что, если вы действительно Жанна, вы меня знаете…

– Я? Я вас… – не закончив, она воскликнула: – Боже, какая же я глупая! Конечно, мы знакомы! Вы слишком красивы, чтобы вас можно было забыть. Мы встречались при дворе короля Карла?

– Браво! – захлопала в ладоши герцогиня. – Конечно, вы познакомились с госпожой де Монсальви при дворе и…

Она замолчала, заметив, что нарушила данное слово, но было уже слишком поздно. Вошедшая женщина победно улыбнулась.

– О! Не только при дворе, мы также встречались и при довольно тяжелых обстоятельствах, не так ли? В Руане, где вы все испробовали, чтобы спасти меня… Вы не знали, что это удастся другим…

Катрин про себя посетовала на болтливость мужа. Без сомнения, он поведал эти подробности так называемой Жанне. Тем сложнее будет разоблачить ее. Оставалось узнать, до какой степени он ей доверился.

– Действительно, – спокойно ответила она, – мы с супругом пытались спасти Жанну, но она нас заметила, лишь поднимаясь на костер, а нам пришлось увидеть ее последние мучения. Я видела, госпожа герцогиня, своими собственными глазами, как ее привязали к столбу. Палач разогнал пламя, чтобы все могли убедиться, что это Жанна. Ее платье было в огне, тело кровоточило. Это действительно была Жанна. Я до сих пор слышу ее предсмертный крик.

Герцогиня, тронутая страстностью Катрин, отступила к алтарю, как будто ища там поддержки. Самозванка осталась невозмутимой.

– Капитан де Монсальви тоже был на Рыночной площади, однако он признал меня, – спокойно сказал она.

– Он так этого хотел! Он мечтал о том, чтобы «Она» воскресла. На благо королевства и удачного похода под его знаменами.

– Он обретет все это! Мы снова будем вместе сражаться!

Катрин презрительно улыбнулась.

– Кому вы пытаетесь это внушить? Какой славой покроет себя сеньор де Монсальви под хоругвями лгуньи? Вы красуетесь здесь в мужской одежде, вместо того чтобы трубить сбор и поднимать войска!

– Но в такое время года не сражаются!

– Но можно ведь подготовить войско. Настоящая Жанна не теряла бы времени даром… Может быть, вы мне скажете, что случилось с монсеньором Арно? Почему его нет с вами?

– Но… как раз потому, что он вместо меня собирает войско и…

– Жанна, – громко прервала ее герцогиня. – Вы же заведомо говорите неправду. Я думала, что вы никогда не лжете, что вы не знаете, что такое ложь.

– Девственница этого не знала! – прервала ее Катрин. – Эта женщина – сама вымысел. Я думаю, что смогу это доказать. Так где же мы встретились в первый раз? – спросила она свою соперницу.

Она сознавала, что играет в опасную игру. Если Арно поделился с этой женщиной их общими воспоминаниями, то она пропала… или почти, у нее в запасе оставался еще один аргумент.

Что-то подсказывало ей, что Монсальви не напомнил ей, как в Орлеане Жанна д'Арк спасла Катрин от виселицы… виселицы, куда он отправил ее в надежде избавиться от своей безумной любви. О таких вещах добровольно не рассказывают!

Самозваная Жанна нетерпеливо пожала плечами:

– Что за глупости! Я уже сказала. Мы встречались в Реймсе во время коронации.

– Меня там не было.

– Вы знаете, трудно после всего того, что я пережила, вспомнить все знакомые лица. Я думаю, что это было в Орлеане…

– И при каких обстоятельствах, если не секрет?

Катрин успокоилась, заметив растерянность псевдо-Жанны, на лбу которой резко обозначилась складка. Закрыв глаза, она притворилась задумчивой.

– Постойте! Я припоминаю. Это было в Орлеане, да, в Орлеане! Теперь я ясно помню: толпа, крики…

Сердце Катрин замерло. Нет, это невозможно! Она не сможет описать сцену, которую Катрин так живо представила себе.

– Мы как раз захватили башенные укрепления. Вы подошли ко мне, вы…

Катрин облегченно вздохнула:

– Нет!

Слово, брошенное с торжествующей радостью, прозвучало как выстрел. Катрин добавила:

– Не пытайтесь придумывать: то, что вы для меня сделали, невозможно придумать!

Катрин в порыве бросилась к ногам Елизаветы де Герметц.

– Ваше высочество, рассудите нас! Приехав в Орлеан, Жанна д'Арк спасла женщину от виселицы, ее уже вели на казнь. Этой женщиной была я!

Герцогиня вздрогнула:

– Вы?

– Да, я. Меня тогда звали Катрин де Бразен, я приехала в Орлеан за человеком, которого любила, за Арно де Монсальви, позже он стал моим супругом. Меня схватили и приговорили к смерти, обвинив в шпионстве в пользу герцога Филиппа Бургундского…

– …любовницей которого вы тогда были! – добавила Елизавета. – Теперь я знаю, кто вы. Встаньте, дорогая. Я, кажется, начинаю верить вам…

– Вам следует мне поверить, госпожа герцогиня. Перед Богом, смотрящим на нас, клянусь спасением своей души, что эта женщина – не Жанна д'Арк.

Неожиданно глаза Елизаветы наполнились слезами. Она вернулась к алтарю, но походка ее изменилась, став тяжелой, медленной, словно шлейф платья стал необыкновенно тяжелым и не пускал ее. Катрин услышала ее шепот: