— Позвольте еще немного попользоваться вашим вниманием и гостеприимством.

Порывшись в своем ягдташе, я вынул фотографии лепешки с рунами, сделанные следователем Леоновым.

Некоторое время Отто Юльевич внимательно разглядывал фотографии, однако без видимых эмоций. Выработанная годами чекистская привычка скрывала его чувства:

— Так… Очень интересно… И как же эта плюшка попала к Тайбеле?

— Видите ли, в милиции ее считают знаком какой-то древней секты. Оскар Вольфович получил ее по почте незадолго до своей смерти. Кстати, его смерть милиция считает «криминальной».

— Вот как?.. Вот как?.. — Отто Юльевич вышел в соседнюю комнату, но вскоре вернулся и положил на стол лепешку, как две капли воды похожую на ту, что получил Тайбеле.

— Да, кажется, пришла пора поговорить начистоту. Так что же вас все-таки интересует. Ведь зачем-то вы разыскали меня. Говорите честно или… или убирайтесь!

Вспышка гнева, по моей психологической теории, часто замещает собою испуг.

— Я ищу некую реликвию. Назовем ее «Перстень Чингисхана». Тайбеле был ее обладателем больше шестидесяти лет.

— Этого просто не может быть! Хотя он о чем-то таком намекал в своем письме.

— Он написал вам письмо?

— Да, странное послание, полное намеков, словно он боялся, что письмо прочтет кто-то кроме меня.

— А вы переписывались до этого?

— Нет. Я не видел его после сорок седьмого. В конце девяностых я вернулся в Россию и почти сразу же разыскал «мышиного короля». Когда-то я дал ему такое прозвище из-за его фокусов с белыми мышами.

— Вы напрасно смеялись. Аполлона Гиперборейского в глубокой древности тоже звали «мышиным». При его храме жрецы разводили белых мышей и даже показывали фокусы.

— Жаль, что я не знал этого раньше, я бы звал его Аполлоном.

— Итак, вы вспомнили друга юности?

— Нет, не совсем. Когда-то, если вам это, конечно, интересно мы оба были влюблены в одну девушку…

— Анастасию?

Отто Юльевич вздрогнул.

— Расскажите все, Отто Юльевич. Поверьте, мною движет отнюдь не любопытство.

— Это очень грустная история. В ту пору я и Оскар были наивными юнцами. Я пробовал ухаживать за Настей. Она частенько бывала у нас в гостях, мы танцевали под патефон, бегали в кино и на каток. Не скрою, я считал ее невестой. Мой отец занимал тогда влиятельный пост в МГБ. Видя серьезность моих намерений, он взялся проверить ее родословную по своим каналам. По всей видимости, ему удалось разузнать что-то такое, что он запретил мне даже думать о Насте. Он был вне себя от страха. Он даже клялся, что посадит меня в тюрьму, чтобы выдернуть из этой истории. Насколько все это серьезно, я понял лишь тогда, когда Оскар ворвался к нам среди ночи. Он умолял помочь: Настю взяли люди Берии. Отец вытолкал его за дверь. Теперь я понимаю, Настя попала в оперативную разработку, о ее результатах, по всей видимости, доложили Берии. Все случилось, как в скверном анекдоте, девушка была похищена. На следующее утро я вылетел за Урал. Отец устроил мой перевод на Дальний Восток. Связь с Тайбеле надолго оборвалась.

— В письме вы спрашивали у него о судьбе Анастасии?

— Да, но он не ответил ни слова. И вот пришло это странное послание с просьбой помочь ему добраться до Тибета. Кстати, где это письмо?

Но Отто Юльевич напрасно шарил на полках и на письменном столе, идеально прибранном, как в прижизненном музее-квартире.

— Должно быть, мой секретарь переложила его куда-то, — оправдывался старик. — А когда умер Оскар?

— Около месяца назад.

— А когда он получил посылку?

— За день до смерти, не позже.

— Посылка лепешки обреченному на смерть — традиция секты «ночных убийц». Перед ней дрожали еще правители средневековой Европы. Это те самые ассасины, воины Хасана ибн Шабата.

— Эти разбойники еще существуют? Ведь крепость Аламут в тринадцатом веке была разгромлена степняками.

— Живут и здравствуют. Именно в крепости Аламут была разработана практика массового гипноза. К примеру, старец никогда не открывал лица, а так, как вы сами понимаете, можно жить вечно! В его крепости царила атмосфера тайны и строгая иерархия. Смерть считалась дорогой в рай, в дивный сад с гуриями. Его заранее являли воинам. Для этого использовали реальный сад, турецкие бани, прекраснейших женщин и гашиш. Познав высшее наслаждение, воины Хасана теряли всякий интерес к реальной жизни. «Ночные убийцы» не возвращались обратно в Аламут, они искали «дорогу в райские кущи» и находили ее, выстилая свой путь трупами «врагов».

— Кто не ценит свою жизнь, не способен ценить и чужую?

— Верно! После разгрома крепости, выжившие ассасины бежали в Индию. С этого момента они уже фигурируют, как франсигары. Это секта поклонников Кали, богини смерти, танцующей свои жуткие танцы на трупах врагов в ожерелье из черепов. Франсигары — наследственные убийцы-головорезы. В Средние века их насчитывалось около миллиона человек. Сначала они душили жертву, а потом отрубали голову священной мотыгой. У нее даже есть особое название: Зубы Кали.

— Да, у Кали крепкие зубы… — я вспомнил удавку Барри и сверкающую мотыгу.

— Эта секта существует и сегодня, во всяком случае, лепешки с их клеймом все еще пекут в глиняных печах Тибета и Северной Индии. В современной Индии их называют гэги, но секта рассеяна по всему миру. Это вроде незримого государства. О «ночных убийцах» писали и Рерихи. Когда правители Тибета отказались впустить их в Лхасу, экспедиция осталась зимовать на высокогорном плато. Позже Рерих писал, что видел зловещих посланников в черном. Они выходят к обреченным на смерть и оставляют свой знак: «львиный хлеб». В ту зиму гималайская экспедиция Рерихов была на волосок от гибели и ее спасло только покровительство махатм.

Я переписываюсь с одним коллекционером из Вирджинии. Это известный штатовский востоковед, знаток и поклонник Николая Рериха. Буквально вчера мой секретарь открыла бандероль с книгами. Там же был и «львиный хлеб».

— Странное совпадение. Вы уверены, что хлеб выслал американец?

— А почему я должен сомневаться? Я работаю над книгой о тайнах Востока.

— Да, Восток «дело тонкое». А знаете, Отто Юльевич, я мог бы помочь вам в работе над книгой. Я тоже историк, — попробовал я забросить удочку в тихую заводь.

— Спасибо на добром слове, — поджав и без того узкие губы, отрезал Отто Юльевич, — но у меня уже есть помощник.

— Вероятно, та очаровательная девушка, которую я встретил у ворот?! — с наивным восторгом вопросил я.

При мысли о Нелли Отто Юльевич вспыхнул и инстинктивно огладил лысину.

В своей жажде новой молодости старый разведчик походил на охваченный весенней лихорадкой пень — честно отстоявший свой век и своевременно спиленный под корень, он вдруг обнаруживает живейший интерес к весеннему солнцу и порхающим вокруг птахам, и этот интерес прорастает короной гибких побегов, похожих на ветвистые рога.