В камере царила кромешная тьма. Через мгновение рядом с Ниной замерцал тусклый зеленый свет, исходящий от лампы. Инеж подняла маленькую стеклянную сферу над головой. Содержимое сферы составляла масса из высушенных и перемолотых тел светящихся глубоководных рыб. Такие самодельные лампы были популярны среди жуликов Бочки, которые не хотели быть пойманными в темном переулке, но и не желали таскаться повсюду с фонарями.

«По крайней мере, тут чисто, – подумала Нина, когда ее глаза привыкли к темноте. – Пусто и холодно, но не грязно». У стены она увидела тюфяк, покрытый попонами, и два ведра; на краю одного висела окровавленная тряпка.

Вот ради чего выходили на арену мужчины в Хеллгейте: отдельная камера, одеяло, чистая вода и ведро для испражнений.

Матиас спал, лежа спиной к стене. Даже в слабом свете лампы было видно, что его лицо опухло. На раны ему нанесли какое-то масло… календула. Нина узнала запах.

Девушка пошла было к нему, но Каз схватил ее за руку.

– Пусть Инеж осмотрит его.

– Я могу… – начала Нина.

– Мне нужно, чтобы ты поработала над Маззеном.

Инеж бросила Казу трость с вороном, которую прятала под своим костюмом Бесенка, и склонилась над телом Хельвара. Маззен шагнул вперед, снял плащ, нижнюю рубашку и маску Безумца. Его голова была побрита наголо, и на нем были тюремные штаны.

Нина перевела взгляд с Матиаса на Маззена, наконец разгадав план Каза. Оба парня были одинакового роста и телосложения, но на этом сходство заканчивалось.

– Ты же не хочешь сказать, что Маззен займет место Матиаса?

– Ну, он определенно тут не для светской беседы, – ответил Каз. – Тебе нужно воспроизвести все раны Хельвара. Инеж, что там?

– Ушибленные костяшки пальцев, сколотый зуб, два сломанных ребра. Третье и четвертое с левого бока.

– Его левого бока или твоего?

– С его.

– Это не сработает, – огорченно прошептала Нина. – Мне по силам воспроизвести травмы Хельвара, но я не настолько талантливая, чтобы сделать черты лица Маззена похожими на его.

– Просто доверься мне.

– Каз, я бы не доверила тебе и шнурки на своей обуви завязать. Ты бы обязательно их украл, – она всмотрелась в лицо Маззена. – Даже если я сделаю так, чтобы оно опухло, этого будет недостаточно.

– Сегодня Матиас Хельвар – или, если точнее, наш дорогой Маззен – подхватит огненную оспу, волчий штамм, который разносят волки и собаки. Завтра утром, когда стража обнаружит его покрытым пустулами до неузнаваемости, его отправят на месяц в карантин, чтобы посмотреть, переживет ли он болезнь, и переждать, когда пройдет зараза. Тем временем Матиас будет с нами. Теперь понятно?

– Ты хочешь, чтобы я придала Маззену такой вид, будто у него – огненная оспа?

– Да, и сделай это побыстрее, потому что через десять минут тут начнется суматоха.

Девушка уставилась на Каза. Что он задумал?

– Независимо от того, что я сделаю с ним, это не продержится целый месяц. Я не могу наделить его постоянной горячкой.

– Мои люди в лазарете сделают так, что его болезнь не пройдёт раньше времени. Нам просто нужно, чтобы ему поставили диагноз. Давай, за работу!

Нина осмотрела Маззена с ног до головы и предупредила:

– Больно будет так, словно ты сам дрался с волками.

Он скривился, собираясь с духом.

– Ничего, я выдержу.

Нина устремила взор вверх, затем подняла руки и сосредоточилась на работе. Резко ударив свою правую руку левой, она сломала Маззену ребра.

Тот закряхтел и согнулся пополам.

– Хороший мальчик, – похвалил Каз. – Держишься молодцом. Теперь костяшки пальцев и лицо.

Нина нанесла синяки и порезы на костяшки пальцев и руки Маззена, следуя описаниям Инеж.

– Я никогда не видела вблизи людей с огненной оспой, – сказала девушка. Зараза была ей знакома только по иллюстрациям из учебника по анатомии, которым они пользовались на уроках в Малом дворце.

– Считай, что тебе повезло, – сухо произнес Каз. – Поторопись.

Нина работала по памяти, делая кожу на лице и груди Маззена опухшей и потрескавшейся, а также выращивая набухшие волдыри и жуткие пустулы, чтобы он действительно преобразился до неузнаваемости. Парень застонал.

– Почему ты на это согласился? – пробормотала она.

Опухшее лицо Маззена исказилось, и Нине показалось, что он пытается улыбнуться.

– Хорошие деньги.

Она вздохнула. Ну да, разве в Бочке кто-то что-то делал по другой причине?

– Настолько хорошие, чтобы добровольно сесть в Хеллгейт?

Каз постучал тростью по полу.

– Хватит докапываться, Нина. Если Хельвар согласится с нами сотрудничать, они оба обретут свободу, как только мы закончим работу.

– А если нет?

– Тогда Хельвар вернется в камеру, а Маззен в любом случае получит деньги. И я обещал ему завтрак в «Купероме».

– Можно я закажу вафли? – пробубнил он.

– Мы все закажем вафли. И виски. Уж поверь, если наша миссия провалится, никто не захочет говорить со мной трезвым. Нина, ты закончила?

Она кивнула, и Инеж заняла ее место, чтобы наложить на Маззена повязки, как у Матиаса.

– Ладно, – кивнул Каз. – Буди Хельвара.

Нина присела рядом с Матиасом, пока Каз светил ей лампой. Даже во сне лицо парня было тревожным и хмурым. Она провела рукой по его побитой челюсти, борясь с желанием задержать ее там.

– Не трогай его лицо, Нина. Мне надо, чтобы он мог передвигаться, а не выглядел красавчиком. Быстро исцели его до нужного состояния, но не более. Не хватало еще, чтобы он нашел силы с нами бороться.

Нина убрала одеяло и принялась за работу. «Всего лишь очередное тело», – убеждала она себя. Каз довольно часто вызывал ее среди ночи, чтобы исцелить раненых членов «Отбросов», которых нельзя было вести к медику, – девушек с ножевыми ранениями, парней со сломанными ногами или застрявшими в теле пулями, жертв потасовок с дозорными или другой бандой. «Представь, что это Маззен. Или Большой Боллигер, или еще какой-нибудь дурак. Ты не знаешь этого парня». И в этом была доля правды. Парень, которого она знала, сейчас – только оболочка, внутри которой находится кто-то другой.

Она ласково коснулась его плеча и позвала:

– Хельвар… – он не шевельнулся. – Матиас.

В горле появился ком, а глаза защипало от желания расплакаться. Нина нежно поцеловала его в висок, хотя знала, что Каз и другие смотрят и что она выставляет себя идиоткой перед ними. Но, после столь долгой разлуки, Матиас снова был здесь, рядом с ней. Вот только изувеченный.