— И вы вновь станете бодрым и веселым, — заключил доктор, сам весело улыбаясь. — Вам всем не помешало бы провести несколько недель в Брайтоне, — добавил он, глядя на бледные лица миссис Лион и двух старших дочерей.

Разумеется, он и не догадывался, что финансовое положение Лионов переменилось, и теперь увеселительная поездка в Брайтон стала невозможна. Не подозревал он и о том, какую боль причинил им, упомянув название курорта — именно в Брайтоне гнездилась одна из причин их тревоги, ведь Ханна до сих пор не получила ответа ни от молодого Голдсмита, ни от мистера Меира Голдсмита — ни от кого-либо другого, кто отзывался бы на фамилию Голдсмит.

— Они могли бы, по крайней мере, подтвердить, что свадьба не состоится, — сказала миссис Лион, сидя с дочерьми в гостиной после ухода врача.

— И без того ясно, что свадьба не состоится, мама, — ответила Ханна, — им нет нужды отвечать.

Но, несмотря на слова Ханны, Лионы каждый день ждали письма. И каждый новый день рушил их надежды.

А тем временем мистеру Меламеду пришло письмо. Оно оказалось от его делового партнера, мистера Артура Пауэлла. Судя по всему, он раздобыл некие сведения, способные, по его мнению, заинтересовать мистера Меламеда.

Поскольку вор нашелся и деньги вернулись к их законному владельцу, первой мыслью мистера Меламеда было написать в ответ, что эти сведения более не нужны ему. Однако, взяв перо, он тут же отложил его. Вор разоблачен, это верно, и деньги возвращены — мистер Оппенгейм сдержал слово, он принес пятьсот фунтов на постоялый двор и подписал договор о ссуде на оставшиеся пятьсот; договор засвидетельствовали хозяин постоялого двора и купец, который остановился там же и был знаком с хозяином, так что можно было не сомневаться в его благонадежности. Словом, все уладилось. «Так почему же, — подумал мистер Меламед, — на душе так неспокойно? Почему что-то говорит мне, что тайна еще не разгадана?»

Ему снова вспомнился вопрос из Талмуда. Как следует поступать в том случае, когда мышь вбегает в дом с кусочком хлеба во рту, и затем мышь выбегает из дома с кусочком хлеба во рту? Считаем ли мы, что та мышь, которая вбежала, и та, что выбежала, — это одна и та же мышь или же две разные?

Возможно ли, спрашивал он себя, что молодой Оппенгейм, которого мистер Лион любил как сына, отплатил ему воровством? Или же он, Эзра Меламед, по ошибке поймал не ту мышь?

— Я узнал больше, чем ожидал, — сообщил мистер Пауэлл, весьма довольный своею любопытной находкой. — К счастью, торговец лошадьми из Тэттерсолла был разговорчив.

— Если я должен вам что-то за эль, скажите мне, — ответил мистер Меламед.

Артур Пауэлл рассмеялся:

— Я не стану присылать вам счет за напитки — но, возможно, вам придется расплатиться с моим доктором. Весь этот выпитый эль вызвал у меня несварение, а ведь в тот вечер я должен был обедать в Брайтоне с герцогом Йоркским.

— Надеюсь, герцога не слишком разгневало ваше отсутствие. Мне бы вовсе не хотелось, чтобы, оставшись без обеда, вы вдобавок остались и без головы.

— Представьте себе, герцог действительно приходит в ярость, если кто-то из приглашенных не является на обед. Впрочем, я не столь важный для него гость — меня он может разве что выбранить. Полагаю, он предпочтет вообще забыть об этом. Но вернемся к нашему делу.

— Не стану возражать.

— Мистер Гренвилл приобрел пару лошадей серой масти, как я вам и говорил. Он заплатил за них триста фунтов. Чистейший грабеж, разумеется — они стоили от силы двести пятьдесят. Но на мой взгляд, здесь интересно другое: он купил их не для себя.

— Для кого же?

— Вам это знать незачем. Важно то, что они были куплены в уплату долга. Перси Гренвилл проигрался. Кажется, он заключил пари с одним джентльменом; проигравший обязывался расплатиться парой лошадей серой масти. Вы, без сомнения, знаете, что джентльмен может отсрочить оплату счета от торговца на пять лет или около того, — однако если он проиграл пари другому джентльмену, долг следует отдать немедленно.

— У мистера Гренвилла есть еще не погашенные долги?

— Если мой собеседник из Тэттерсолла и впрямь так осведомлен, как он утверждает, то великосветские друзья Перси Гренвилла вот-вот изгонят его из компании именно по этой причине. Он задолжал им всем.

— А как же его отец, лорд Гренвилл? Разве он не уплатит долги сына, чтобы сохранить честь семьи?

— Раньше он так и поступал, но его терпение иссякло. По крайней мере, так утверждает наш приятель-торговец.

— Иными словами, мистер Гренвилл находится в отчаянном положении?

— Можно сказать, и так. Но будьте осторожны, Меламед. Будьте предельно осторожны. Дружба с лордом Гренвиллом дорогого стоит. Будет очень жаль, если он станет вашим врагом.

— Но что, если молодой Гренвилл снова совершит кражу? Неужели мы должны смотреть на это сквозь пальцы?

— Я этого не говорил. Я лишь хочу сказать, что, если вы намерены пойти к лорду и обвинить его сына в воровстве, столь поразительное обвинение требует очень и очень веских доказательств.

— В том-то и загвоздка, верно? У вас нет никаких доказательств.

Мистер Меламед отпил глоток кофе. Он был рад, что может обсудить дело с Эшером Бэром; но, по всей видимости, они и на сей раз зашли в тупик.

— Да, в этом вся загвоздка. Единственная улика — пуговица. И, как вы уже говорили, она могла оторваться, когда слуги Гренвилла вносили часы в заднюю комнату лавки.

— И все же история звучит подозрительно. Лорд Гренвилл заплатил за часы триста фунтов, и ровно столько же понадобилось молодому Гренвиллу, чтобы купить лошадей.

— Подозрения — не доказательства.

В зал спустилась миссис Бэр и принялась за уборку. Был уже вечер, до закрытия кофейни оставалось совсем немного времени. Заметив, что ее муж беседует с мистером Меламедом, миссис Бэр подошла к столику.

— Мистер Меламед, а я и не знала, что вы здесь.

— Добрый вечер, миссис Бэр. Надеюсь, у вас все благополучно.

— Да, благополучно, если не считать того, что двое детей кашляют, двое шмыгают носом, а у младшего жар. Но ведь это не помешает вам прийти к нам в шабат, как всегда?

— С Божьей помощью, приду.

— Вот и хорошо. А теперь, с вашего позволения, я пойду убирать посуду со столов.

Когда миссис Бэр ушла в другой конец зала, мистер Меламед спросил:

— Она знает о Джейкобе Оппенгейме?

— Нет. Если она узнает, что он вор, ее сердце будет разбито. А я не стану разбивать ей сердце, если на самом деле преступник — лорд Пуговица.

— У меня нет доказательств, Эшер.

— А может, и есть, мистер Меламед, да только вы их не видите.