— Хватит! Всему есть мера! Мы поднимемся на поверхность и присоединимся к общему веселью, а также навестим кое-кого.

Бичен втайне был рад, поскольку, время от времени выбегая на поверхность, слышал поблизости болтовню радующихся июньскому дню кротов, и ему хотелось присоединиться к ним.

— А куда мы пойдем? Кого навестим?

— Мне хочется показать тебе нору, где моя мать Ребекка воспитывала Комфри, хотя отыщу я ее или нет — это вопрос. А что касается кротов, что ж... В Середину Лета кроты имеют обыкновение ходить в гости, так что никогда не знаешь, кого где застанешь и застанешь ли — разве что случайно и не в своей норе. Кроты собираются вместе, беседуют, веселятся, постепенно их собирается все больше, и они отправляются к Камню совершить обряд Середины Лета.

Бичену показалось, что за короткое время с тех пор, как они с Триффаном впервые спустились под землю в Болотном Крае, в лесу произошли большие перемены.

Листья деревьев стали зелеными, кустарник и трава гуще, пение птиц переливистее, земля теплее, а кроты и другие твари — величественнее и представительнее. Снова появившись на поверхности, Бичен ощутил счастье жизни, какого еще не чувствовал, и готов был выполнить любую задачу, какую бы ни поставил перед ним Камень.

Все вокруг ласкало глаз и ухо, и, не будь рядом Триффана, Бичен только кружился бы и кружился на месте, не зная, куда повернуться, в какой стороне интереснее.

— Великолепное место — Болотный Край, когда приходит Середина Лета,— сказал Триффан, вдыхая чистый воздух. — В это время кротов не надо искать, Они сами попадаются на пути — так, во всяком случае, было раньше. Что ж, как я уже говорил, посмотрим, что грядет теперь!

И они увидели, что грядет какой-то крот, — как оказалось, знакомый им обоим.

— Приветствую вас! Я догадался, что в такой день вы должны быть где-то здесь. Куда направляетесь? — спросил Хей.

Триффан объяснил, что они собираются найти нору, которая находится где-то на востоке, где вырос его сводный брат. Не будучи коренным данктонцем, Хей не имел представления, где она может находиться, но с радостью присоединился к ним, и все трое продолжили путь.

— Если мы и дальше пойдем в этом направлении, — в конце концов сказал Хей после не лишенного приятности блуждания, в течение которого Триффан то и дело останавливался в тщетной попытке определить, где же может быть старый Ребеккин тоннель, — то придем к старому Бориджу. Он-то ничего, но вот насчет Хизер не уверен... То есть я хочу сказать, на нее слишком влияют летние дни, — вы понимаете, что я хочу сказать. С тех пор как...

Но Триффан, нахмурившись и подняв лапу, остановил его:

— Близится Самый Долгий День, и нужно принимать кротов такими, какими мы их видим. Так поступает Камень.

Бичен знал, что Триффан никогда не сплетничает о других.

Они прошли мимо обвалившихся входов к нескольким тоннелям в той части Болотного Края, которая никогда не была густо заселена, но потом, когда свернули на юго-восток и чуть поднялись по склону, картину запустения сменила другая, более подобающая этому времени года. Три крота вышли на чистую солнечную поляну, где нашли гостеприимный вход в тоннель.

Жившие там кроты, видимо, знали об их приближении, потому что, как только путники подошли, из входа высунулось солидное флегматичное рыльце и вылез дородный крот.

Бичен уже кое-что слышал о Боридже. Он знал, что этот большой крот в свое время многое претерпел и перенес тяжелые болезни — о чем свидетельствовали рубцы и пятна на его боках.

Прежде чем Боридж успел произнести приветствие, следом за ним вылезла кротиха с застывшей на рыльце улыбкой праведницы и странными глазами, смотрящими куда-то мимо гостей, словно позади них раскинулась волшебная, блаженная страна.

— Приветствую вас! Да пребудет Камень со всеми нами! — радушно сказала Хизер, но ее глаза не могли скрыть удивления и беспокойства, доставленного визитом сразу трех кротов. — Камень оказал нам честь, — продолжала она не совсем уверенно, — направив в нашу скромную нору самого Триффана и...

— Бичен,— представился Бичен.

— Так ты и есть Бичен? Видный статный крот, любой это подтвердит, ты делаешь матери честь, если можно так выразиться. Да, молодец, молодец. Да пребудет с тобой Камень, Бичен!

— М-м-м, спасибо, — ответил Бичен, не в силах удержаться от бессмысленной улыбки в ответ на постоянную блаженную улыбку Хизер.

— С той ночи, как родился, ты подрос, — сказала кротиха. — Хвала Камню!

— Было бы странно, будь это иначе, — заметил Хей, но Хизер пропустила его иронию мимо ушей и, словно стремясь запечатлеть свое мнение о Бичене, добавила:

— Благословен будь Камень, что привел вас сюда! Да пребудет с вами его милость!

Триффан, явно желая избежать дальнейших славословий, торопливо перебил ее:

— Бичен, Боридж многое знает о Бакленде, южном оплоте грайков. Редко кто из кротов знает больше. Тебе не мешало бы поговорить с ним.

— Я расскажу о Бакленде все, что знаю, — сказал Боридж, — но не сейчас. Сегодня не время вспоминать это мрачное место.

— Камень...— снова начала Хизер, но Хей перебил ее:

— Мы ищем кое-какие тоннели, на которые Триффан хочет посмотреть. Так мы пойдем, Боридж... и Хизер.

— Тогда и я пойду с вами! — засияла она, и прежде, чем Хей успел возразить, Триффан сказал:

— Хорошая мысль. Присоединяйтесь оба. Чем больше компания, тем веселее. Я хочу, чтобы Бичен повстречал как можно больше кротов.

— Это она от бесплодия такая, — шепнул Триффану Боридж, когда они отошли. — У нее нет дурных намерений.

— В любви к Камню нет ничего плохого, — успокоил его Триффан.

Теперь кротов было уже пять, и Бичен почти не сомневался, что скоро они встретят еще кого-нибудь. По пути Хизер громко говорила с Биченом о благости жизни и о Камне, а Хей подталкивал его сзади и подмигивал:

— Перед выздоровлением ей всегда становится хуже, а если встретим не тех кротов, может стать совсем плохо. Нужно лишь... о, только не это! — Хей в притворном ужасе закатил глаза.

Обогнув дерево, все увидели ковыляющую к ним старую кротиху. Она обнюхивала траву и кусты и напевала себе под нос так тихо, что мелодию было не разобрать.

— Приближаются кроты! — сказал она громко, приложив ухо к земле, опустила рыльце