— Сколько бы свежего воздуха они ни подавали, через Купол больше не проходит, — заметила Джинни. — Как бы мы ни приближались к Куполу, все равно дышим дерьмом. И понятно, кому при этом хуже всего.

— Старым и малым, — кивнул Барби.

— Пойди приляг, — предложил ему Расти. — Экономь силы. Здесь ты ничем не поможешь.

— А ты?

— Возможно. В «скорой» есть капли в нос. И эпинефрин, если до этого дойдет.

Барби двинулся вдоль Купола, повернув лицо к вентиляторам — теперь все так делали, автоматически, — и, когда добрался до Джулии, обнаружил, что смертельно устал. Сердце бешено колотилось, и перехватывало дыхание.

Джулия не спала:

— Эрни совсем плох?

— Не знаю, но хорошего мало. Ему дают кислород из баллончика со «скорой», и он не просыпается.

— Кислород? Сколько его еще?

Он сказал как есть и пожалел об этом, потому что свет в ее глазах немного угас.

Она взяла его за руку. Влажными от пота, но холодными пальцами.

— Такое ощущение, будто нас завалило в шахте.

Они сидели лицом друг к другу, привалившись плечом к Куполу. Едва заметный ветерок дул между ними. Ровный гул вентиляторов «Эр макс» превратился в звуковой фон; люди говорили громче, чтобы перекрывать его, а в остальном не замечали.

Мы бы заметили, если б они смолкли, подумал Барби. На несколько минут заметили бы. А потом перестали бы замечать, навсегда.

Джулия сухо улыбнулась:

— Перестань тревожиться обо мне, если ты этим занят. Для женщины-республиканки средних лет, которая не может вдохнуть полной грудью, у меня все в порядке. По крайней мере мне удалось еще разок потрахаться. И очень даже неплохо.

Барби улыбнулся в ответ:

— Это я получил удовольствие, поверь мне.

— А как насчет атомной мини-бомбы, которую хотят попробовать в воскресенье? Что ты думаешь?

— Я не думаю. Я только надеюсь.

— И сколь велики твои надежды?

Он не хотел говорить ей правду, но именно правду она и заслуживала.

— Основываясь на том, что уже произошло, учитывая, сколь мало мы знаем об этих существах, которые управляют коробочкой, не так чтобы очень.

— Скажи мне, что ты не сдался.

— Это правда. Я даже не испуган, как, наверное, следовало бы. Я думаю, потому что… это случилось так незаметно, но я даже привык к запаху.

— Неужели?

Он рассмеялся:

— Нет. Как насчет тебя? Боишься?

— Да, но мне прежде всего грустно. Так пришел конец Вселенной, да не с громом, а с одышкой. — Она закашлялась, прижала кулак ко рту.

Барби слышал, что и с другими происходит то же самое. Среди них кашлял и маленький мальчик, который теперь стал маленьким мальчиком Терстона Маршалла. Утром он получит кое-что получше, подумал Барби, а потом вспомнил, как Терстон сказал — «дозированными порциями». Этим не надышишься.

Никто не надышался бы, не только маленький мальчик.

Джулия сплюнула в траву, вновь повернулась к Барби.

— Я не могу поверить, что мы сами такое понаделали. Существа, которые управляют коробочкой — кожеголовые, — создали эту ситуацию, но, думаю, они всего лишь дети, которые решили так поразвлечься. Может, устроили себе эквивалент видеоигры. Они снаружи. Мы внутри, и все это — деяние наших рук.

— У тебя не хватает проблем, чтобы корить себя еще и по такому поводу? Если кто виноват, так это Ренни. Он организовал лабораторию по производству наркотиков, он начал свозить туда пропан со всего города. Именно он послал туда людей и вызвал какую-то конфронтацию, я в этом уверен.

— Но кто его избирал? Кто дал ему возможность все это проделать?

— Не ты. Твоя газета всегда выступала против него. Или я ошибаюсь?

— Ты прав, но только насчет последних восьми или около того лет. Поначалу «Демократ» — другими словами, я — убеждал всех, что лучше его может быть только продающийся нарезкой хлеб. К тому времени, когда я поняла, какой он на самом деле, Ренни уже пустил глубокие корни. Да еще нашел этого глупенького, вечно улыбающегося Сандерса, за спиной которого всегда мог укрыться.

— Все равно ты не можешь винить…

— Могу и буду. Если б я знала, как этот самодовольный, невежественный сукин сын может повести себя в период настоящего кризиса, я бы… я бы… я бы утопила его, как котенка в ведре.

Он рассмеялся, тут же закашлялся.

— Ты все меньше похожа на республи… — начал Барби, но не договорил.

— Что? — спросила она, потом прислушалась. В темноте что-то дребезжало и скрипело. Звуки эти приближались, и вскоре они различили детский возок, который катил склонившийся над ним человек.

— Ты кто? — спросил Дуги Твитчел.

Когда человек ответил, голос его звучал приглушенно, как выяснилось, из-за кислородной маски.

— Слава Тебе, Господи, — сказал Сэм Бухло. — Я вздремнул на обочине и уже думал, что воздух у меня закончится до того, как я доберусь сюда. Но я здесь. И вовремя, потому что баллон практически опустел.

Ранним субботним утром армейский лагерь на шоссе номер 119 являл собой грустное зрелище. В нем оставались только три десятка военных и один «чинук». Человек десять загружали в вертолет сложенные палатки и несколько вентиляторов «Эр макс», которые не увезли ранее, — из тех, что полковник Кокс приказал доставить к южному сектору Купола после сообщений о взрыве. Вентиляторы в дело так и не пустили. К тому времени, когда они прибыли, не осталось никого, кто мог бы оценить чистоту воздуха, который эти приборы проталкивали сквозь барьер. Огонь потух еще вчера, около шести вечера, полностью израсходовав горючее и кислород, но все, кто находился со стороны Честерс-Милла, умерли раньше.

Еще десять человек складывали большую палатку-лазарет. Остальные занимались самой древней из армейских работ: убирали территорию. Тупое, конечно, занятие, но никто не возражал. Ничто не могло позволить им забыть кошмар, который они видели вчера, однако сбор оберток, банок, бутылок и окурков хоть как-то отвлекал. Еще немного, и завертятся лопасти большого «чинука». Солдаты поднимутся на борт и улетят куда-то еще. Членам этой похоронной команды не терпелось перебраться в другое место.

Среди прочих убирал мусор и рядовой Клинт Эймс из Хикори-Гроув, штат Южная Каролина. С большим зеленым пластиковым мешком в руке медленно шел по вытоптанной траве, изредка поднимая брошенный плакат и сплющенную банку из-под колы, чтобы этот говнистый сержант Гро видел, что он работает. Эймс чуть ли не засыпал на ходу и поначалу подумал, что стук, который слышит (будто костяшки пальцев постукивали по толстому блюду из пирекса), часть сна. А что еще он мог подумать, если постукивание вроде бы доносилось с другой стороны Купола?