Через год стало ясно, что отец не в состоянии платить за обучение сына в Грамматической школе. Пришлось перейти в более дешевую – Школу письма и арифметики. В 10 лет Франклин окончил ее и больше никогда нигде не учился. Он начал работать в мастерской отца. Мальчику давали разные мелкие поручения и лишь иногда доверяли самому изготовить свечу.

Все задания Бенджамин выполнял с удивительной добросовестностью, которая отличала его и потом, в течение всей жизни. Все, за что он брался, независимо от того, нравилось ему или нет, он делал хорошо и основательно.

Мыловаренное ремесло его не увлекало. Его настоящей страстью было море. Живя на побережье, он мог подолгу наслаждаться красотой моря. Была и еще одна страсть – чтение. Бенджамин читал все больше и больше. И очень страдал от дефицита книг. Не удивительно, что именно он, став зрелым политиком, создал первую американскую публичную библиотеку. А в детстве и юности книги ему приходилось добывать с большим трудом. Так, Франклин познакомился с одним купцом, у которого были книги, и брал их почитать на ночь, обещая не помять и не испачкать. Глотая книгу за одну ночь, юноша еще не знал, что формирует собственную личность.

В 12 лет Бенджамина отдали в обучение к старшему сводному брату Джеймсу, у которого была своя типография. Это была большая удача. Здесь Франклин обрел первое поприще, на котором мог чего-то достигнуть и быть счастливым. И это несмотря на кабальный договор: восемь лет работы в типографии без жалованья.

Давид.

Бенджамин Франклин. 1767 г.

Но даже живя в нищете, все копейки, которые у него были, Франклин тратил на книги. В 12 лет он уже прочел «Опыт о человеческом разуме» Джона Локка, к которому впоследствии не раз возвращался. Затем увлекся Плутархом. Поглощенный античной литературой и историографией, Бенджамин целенаправленно овладевал приемами сократического разговора – учился вести беседу о сложных философских проблемах и ставить точные вопросы, помогающие найти ответ.

Кроме того, Франклин самостоятельно изучал языки. Освоил французский настолько, что говорил на нем совершенно свободно, а еще знал итальянский, испанский и латынь. В нем сочетались выдающиеся способности и выдающееся усердие.

В 1721 году, когда ему было 15 лет, его брат начал издавать журнал. И Бенджамин тайно, меняя почерк, стал писать туда статьи. Эти анонимные тексты принесли изданию успех. Но когда секрет раскрылся, брат, вместо того чтобы выразить благодарность, видимо из черной зависти, устроил ему грубую сцену. На сторону старшего встал и отец, считавший, что младший сын проявил неуважение к семейным традициям. У Бенджамина было острое чувство собственного достоинства. Поэтому он разорвал договор и ушел буквально ни с чем.

Плохо одетый, совершенно нищий, он перебрался на каком-то суденышке в Нью-Йорк, где не нашел никакой работы, а оттуда – в Филадельфию. Она и стала городом его жизни.

В мемуарах Франклин вспоминал о том, как, качаясь от голода, он пошел купить себе какую-нибудь булку. И выяснилось, что хлеб в Филадельфии дешевле, чем в Бостоне! Как же был счастлив голодный юноша, которому дали целых четыре булки! Он ел на ходу – ив эту минуту его увидела с балкона его будущая жена. Она улыбнулась забавному юноше с булкой. А он просто прошел мимо. У него остался кусок хлеба, и он отдал его женщине с ребенком, которая приплыла на том же суденышке и была в такой же крайности, как он сам.

В Филадельфии Франклин опять устроился рабочим в типографию. И довольно скоро стал известен как семнадцатилетний мудрец. Он был настолько начитан и умен, что люди тянулись к нему, любили с ним разговаривать. Молва была такой громкой, что Франклином заинтересовался губернатор Пенсильвании Уильям Кейт – английский чиновник, хитрый и склонный к авантюризму. Он решил воспользоваться талантами юноши и предложил ему отправиться в Англию, чтобы там усовершенствовать свое типографское мастерство. Обещал дать рекомендации и деньги. Все это оказалось обманом. Как выяснилось, у Кейта была очень плохая репутация. Его рекомендации ничего не стоили. У всех, к кому Франклин обратился, он получил отказ.

Но Бенджамин не растерялся и не пропал. Он устроился в одну типографию, потом в другую. Всего он провел в Лондоне два года, с 1724-го по 1726-й. И действительно обрел высочайшую квалификацию, ведь типографское дело в метрополии было поставлено гораздо лучше, чем в колониях.

Здесь Франклин написал первую книжку с наивным, очень в духе XVIII века названием – «Рассуждение о свободе и необходимости удовольствий и страданий». Она вышли анонимно, маленьким тиражом, который Бенджамин сам раздавал друзьям и знакомым. Тем не менее книга произвела впечатление. Многих заинтересовал этот типографский рабочий, который в неполные 20 лет рассуждал на уровне маститых мыслителей французского Просвещения.

Вернувшись в Филадельфию, Франклин с 1727 по 1728 год работал в типографии некоего Краймера. В этот период юноша составил план морального самосовершенствования. Он выбрал 13 добродетелей, расставил их по номерам и написал, как он их понимает. Более того – он дал себе клятву каждый день отмечать, соблюдал ли он эти добродетели. Даже вычертил специальный график.

Формулировки звучали, например, так: «Бережливость (добродетель номер пять). Позволяй себе только те расходы, что принесут пользу другим или тебе самому; ничего не растрачивай попусту. Справедливость (номер восемь). Никогда не обижай людей, причиняя им зло или не делая добра, как велит долг. Чистоплотность – добродетель номер десять. Не допускай ни малейшей грязи ни на себе, ни в одежде, ни в доме». Последняя же по счету «заповедь Франклина», Кротость, звучала так: «Следуй примеру Иисуса и Сократа».

На первый взгляд эти принципы кажутся очень простыми и наивными. Но люди тянулись к незаурядному юноше. Работая в типографии Краймера, он организовал то, что сам называл «хунтой». Это был философский просветительский кружок, который, с согласия хозяина, собирался по пятницам в типографии. Хозяин не возражал, потому что участники кружка не пили алкоголя. Франклин глубоко презирал спиртное и считал, что люди, которые тратят время и здоровье на пиво, глубоко заблуждаются.

Задачей кружка было нравственное совершенствование его участников. Из их общения исключались такие слова, как «конечно, несомненно». Они были заменены выражениями «я полагаю», «мне так кажется в данный момент». В конце жизни, работая над мемуарами, Франклин отметил, что приобретенный тогда навык сыграл колоссальную роль в его будущей дипломатической деятельности. Он писал: «Думаю, что этой своей привычке вот так изъясняться после моего качества честности я больше всего обязан тем, что мои соотечественники столь рано стали считаться с моим мнением, а также с моим большим влиянием в общественных советах, куда меня избирали, ибо я был плохим, некрасноречивым оратором, затруднялся в выборе слов, говорил не очень правильно. И, несмотря на это, обычно проводил свою точку зрения». Очень трезвый самоанализ! Франклин жил в эпоху, прославившую ораторов революции. Был не слишком красноречив, но сделал блистательную карьеру.