Я пожал плечами:

– Ну что ж, тебе решать!

Бросив взгляд на тарелку с красивыми швейцарскими пирожными, я представил алюминиевую миску, наполненную сечкой, тюремной баландой, о которой писал Андрей.

Неожиданно Глеб произнес:

– Парня жалко. Правильным ментом был.

– А что в отношении общака Паши Цируля? Значит, ты больше его не ищешь?

– Да бог с ним, с общаком! Я слышал, после этого погибло несколько человек из ближнего окружения Цируля, – сказал Глеб. – Погибло несколько авторитетов и со стороны Япончика, хотя я с большим трудом верил в ту версию, которую Паша пробивал в малявах, будто все это козни Япончика.

– Я тоже в это не верю. Просто у них, в их мире, время от времени бывают такие «косяки» друг на друга.

Мы как-то автоматически вернулись к криминальной теме.

Проговорили с ним еще с полчаса. Я взглянул на часы и собрался уходить. Опять наступило молчание. Интересно, оставит он мне свой телефон или адрес? Но Глеб по каким-то причинам решил не делать этого.

– Ну что ж, пожалуй, пойду, – я протянул руку на прощание.

Глеб тепло пожал ее и сказал, что очень рад был меня встретить, произнес еще какие-то вежливые слова. Неожиданно, перед самым уходом, он попросил:

– Дайте мне адрес Андрея!

Теперь я остановился в замешательстве.

– Честно говоря, номер колонии на память не помню… В Москве у меня есть его адрес, а с собой нет.

– А где он сейчас срок отбывает?

– В Саратовской губернии, – сказал я. – В «красной зоне».

– А, ясно, в ментовской зоне, – кивнул Глеб. – Ладно, я как-нибудь через ГУИН постараюсь узнать, где он. Черкану ему пару строк…

Москва – Женева, 1999 год