будущем, ни в настоящем не уйдешь ты от наказания за это; а что претерпит за неповиновение Ксеркс, о том уже возвещено ему самому». И протянув к нему раскаленный прут, призрак словно вознамерился выжечь Артабану глаза. С криком вскочил Артабан с постели и бросился к царю. «Более нет сомнений о воле богов, – сказал он, – грекам ли, персам ли суждена погибель в этой войне, но войне суждено быть, и не нам, смертным, противиться судьбе».

И когда настал рассвет, по всей огромной Персии было оповещено, что быть войне с Грецией и что каждый город и народ должен присылать для похода людей, и коней, и кораблей сколько положено.

Как Ксеркс сделал сушу морем и море сушей

Четыре года собиралось и снаряжалось войско Ксеркса. Никогда и нигде не было на свете другого такого войска и другого такого похода. «Есть ли какой азиатский народ, который не был бы выведен в поход Ксерксом? Есть ли какая река, кроме самых больших, в которой достало бы воды для войска Ксерксова? – восклицает Геродот. – Одни народы поставляли корабли, другие – пехоту, третьи – конницу, четвертые – суда для лошадей, пятые – плоты для переправ, шестые – продовольствие».

Пехота и конница собирались в Сарды, продовольствие свозили в назначенные места по будущему пути персидского войска, а плоты для переправ везли к Геллеспонту.

Два было препятствия на пути Ксерксова войска – мыс Афон и пролив Геллеспонт. Мыс Афон предстояло перекопать каналом, а через пролив Геллеспонт перекинуть мост.

Мыс Афон – это та гора, у подножия которой семью годами ранее буря разбила о скалы Мардониев флот. Ксеркс не пожелал во второй раз вести суда вокруг Афона и приказал вместо этого перекопать перешеек между горой и материком. Перешеек этот узок и низок: от берега до берега две версты с небольшим. Суда можно было легко перетащить через него волоком. Но Ксеркс хотел оставить небывалый памятник своего величия. Он велел копать канал.

Длина канала была разделена на двадцать участков. На двадцати участках копали землю двадцать народов. Одни работали лопатами на дне рва, другие по склонам передавали из рук в руки наверх вынимаемую землю. Склоны были крутые, все время осыпались, землекопам приходилось делать двойную работу. Только догадливые финикийцы сообразили, что можно начать копать канаву пошире и сужать книзу постепенно, чтобы склоны ее были пологими и не осыпались. За такую смекалку им досталась особая награда от царя.

Геллеспонт – это пролив между Азией и Европой, а ширина его в самом узком месте – верста с третью. В этом месте и приказал Ксеркс навести два моста – один египетским мастерам, другой – финикийским. Из Европы в Азию были протянуты канаты: египтянами – папирусные, финикиянами – льняные. На канаты были положены брусья, скреплены поперечинами, засыпаны землей. Когда мосты уже лежали на воде, с Черного моря налетел ветер. Поднялась буря, канаты лопнули, бревна рассыпало и изломало.

Ксеркс пришел в ярость. Он приказал наказать море плетьми и заковать в цепи. На середину Геллеспонта выплыла лодка с палачами и глашатаем. Палачи триста раз ударили по воде плетьми, бросили в воду железные цепи, а глашатай громко произнес приговор: «Тебя, соленая хлябь, наказывает царь Ксеркс, потому что ты причинила ему обиду, между тем как он тебя ничем не обижал. Знай: царь Ксеркс переступит через тебя, желаешь ли ты этого или нет». Потом лодка вернулась к берегу, и палачи выполнили свое второе дело, более привычное и прозаическое: отрубили головы строителям мостов.

Новые мастера навели новые мосты. Чтобы их не тронула буря, по обе стороны от них через весь пролив выстроились суда на якорях – принимать на себя натиск волн с запада и с востока.

Пока рыли канал, наводили мосты, собирали войска, царь Ксеркс пировал в Сардах. Гостеприимцем его был лидиец Пифий, самый богатый после царя человек в персидском царстве. Когда Пифий пришел к царю и предложил ему угощение для него и для всего бесчисленного его войска, Ксеркс изумился и спросил: сколько же у него денег? Пифий ответил: «Золота четыреста миллионов дариевых монет без семи тысяч, да серебра две тысячи пудов; прими их, царь, от меня в подарок, а мне довольно дохода с моих полей и моих рабов». – «Ты первый и единственный, кто хочет мне помочь добровольно, а не по принуждению, – сказал Ксеркс. – Зовись отныне моим царским другом и гостеприимцем, деньги свои оставь при себе, а в награду за твою щедрость прими от меня семь тысяч монет; пусть будет их ровно четыреста миллионов».

Канал был вырыт, мост наведен, войска собраны. Ксеркс приказал выступать из Сард к Геллеспонту.

В день выступления на небе произошло затмение солнца: день сменился ночью. Ксеркс встревожился и спросил магов, что это значит. Маги ответили: «Доброе предзнаменование, царь, потому что луна заслонила солнце; а ты знаешь, что луна служит предвестником будущего у персов, а солнце у греков». Ксеркс поверил, но не поверил новый царский друг Пифий. Он подошел к царю. «Прошу тебя о милости, мой царь». – «Проси, – сказал Ксеркс, – просьба твоя исполнится». – «С тобой идут пять моих сыновей, – сказал Пифий, – оставь мне одного из них, потому что я стар и слаб». Ксеркс стал страшен. «Как ты смеешь говорить о своем сыне, когда я сам веду с собою всех моих сыновей, братьев, родственников и друзей? Я оставлю тебе твоего сына, но знай, если бы не твое гостеприимство, ты поплатился бы хуже!» И Ксеркс приказал отыскать в войске старшего Пифиева сына, рассечь его пополам, положить две половинки его тела справа и слева от дороги из Сард, а войску – пройти между ними.

Впереди шли носильщики и вьючный скот. Потом – отряд за отрядом, народ за народом – первая половина царского войска. Потом тысяча персидских всадников. Потом тысяча персидских копьеносцев с копьями, опущенными к земле. Потом – запряженная восемью белыми конями колесница, посвященная богам; возница шагал рядом, ибо никто из смертных не смел всходить на эту колесницу. Потом – запряженная такими же конями боевая колесница, на которой стоял царь Ксеркс. За ним – еще тысяча персидских копьеносцев, но с копьями, повернутыми вверх. Затем еще тысяча персидских всадников. Затем – десять тысяч отборных царских воинов, знатнейших, сильнейших и храбрейших: они назывались «бессмертными», ибо для каждого из них заранее был назначен преемник; у тысячи копья были украшены золотыми яблоками, у девяти тысяч – серебряными. Затем – десять тысяч отборных царских