Акбар нашел несколько. И даже выразил мнение, что при данных обстоятельствах следует поставить в заслугу эмиру то, что он так долго противостоял давлению русских. А парад он почти наверняка устроил не из желания оказать честь непрошеным гостям, но с целью сделать завуалированное предостережение, наглядно продемонстрировав военную мощь, которую Афганистан может направить против любого потенциального агрессора…

«В Кабуле считают, – писал Акбар, – что эмир не только не пришел ни к какому соглашению с русским посланником, но в настоящий момент всего лишь тянет время, чтобы посмотреть, какие меры примет британское правительство в ответ на этот ход. Вам, несомненно, доложат, что он с великим негодованием отзывается об обращении, которое встречал со стороны правительства ее величества, но я ни разу не слышал предположений, что он намерен уступить новому другу в том, в чем отказал бывшему союзнику. Хочу в очередной раз подчеркнуть самым решительным образом следующее: все, что я вижу и слышу в Кабуле и повсюду в Афганистане, подтверждает мою мысль: Шир Али не является ни сторонником России, ни сторонником Британии, он просто афганец, изо всех сил старающийся сохранить независимость своей страны в исключительно неблагоприятных обстоятельствах, среди которых можно назвать восстание гератских гильзаев и тот факт, что его племянник Абдур Рахман, изгнанный из страны и ныне живущий под покровительством русских, по слухам, готов согласиться на любые условия нынешних хозяев в обмен на престол своего дяди».

Но никакие выступления в защиту не могли умерить гнев вице-короля и советников, вызванный известием, что эмир со всеми почестями принял русского посланника, после того как отказал Великобритании в просьбе прислать в Кабул аналогичную миссию. Такого оскорбления не мог снести ни один патриотично настроенный англичанин, и в Лондон были отправлены срочные письма, в которых настойчиво испрашивалось позволение потребовать у вероломного Шир Али, чтобы он принял британскую миссию в Кабуле без дальнейших отлагательств.

Поставленный перед неоспоримым фактом, что эмир действительно принял русского посланника, министр иностранных дел дал свое согласие, и вице-король мгновенно занялся подбором членов миссии. Во главе ее поставили главнокомандующего Мадрасской армией генерала сэра Невилла Чемберлена, а двух офицеров – одним из них был майор Луи Каваньяри – назначили его помощниками по политическим делам. В состав миссии вошли также военный секретарь и два адъютанта, а полковник Дженкинс получил приказ набрать из своего полка эскорт, состоящий из майора Стюарта, капитана Бэтти, сотни кавалеристов и пятидесяти пехотинцев Королевского корпуса разведчиков.

Миссия собиралась отправиться в Кабул в сентябре, а тем временем к эмиру в срочном порядке послали туземного эмиссара с письмом от вице-короля, в котором содержалось уведомление о скором прибытии британского посланника и требование предоставить миссии возможность беспрепятственного передвижения по территории Афганистана.

Чтобы подчеркнуть недовольство британского правительства, эмиссаром для выполнения сего деликатного задания выбрали некоего господина, который примерно четырнадцатью годами ранее, еще до прихода к власти вице-королей, был назначен тогдашним генерал-губернатором лордом Лоуренсом на должность туземного дипломатического представителя в Кабуле, а позже спешно отозван, поскольку злоупотребил своими полномочиями, плетя интриги против самого Шир Али.

Естественно, такой выбор курьера не улучшил отношения эмира к Великобритании, и вдобавок ко всему Шир Али тогда недомогал, сраженный горем в связи с неожиданной смертью его любимого сына Мир Джана, в котором видел своего преемника. Эмиссар ровным счетом ничего не добился и в середине сентября письменно сообщил, что эмир пребывает в дурном настроении, но его министры все еще надеются на благоприятное решение вопроса и он сам убежден в возможности дальнейшего обсуждения дела при условии, что британская миссия отложит свой отъезд.

Настаивать на последнем у него не было необходимости: события развивались медленно и сэр Невилл Чемберлен, избранный посланник, еще не прибыл в Пешавар. Добравшись наконец туда, он узнал, что, хотя эмир еще не принял никакого решения, майор Каваньяри, предвидя возможный отказ, начал переговоры с маликами (вождями) хайберских племен по поводу свободного передвижения миссии через клановые территории. Его переговоры, в отличие от кабульских, проходили успешно, и соглашение было уже почти достигнуто, когда комендант хайберской крепости Али-Масджид, некий Файз Мухаммед, прознал о них и передал маликам не подлежащий обсуждению приказ немедленно возвращаться в свои деревни.

Формально хайберские племена были подданными эмира и их территории – земли между Пешаваром и крепостью Али-Масджид – входили в состав Афганистана, и существовал лишь один способ удержать их от выполнения приказа: взять на себя обязательство выплачивать им ежегодную субсидию, которую до сих пор они получали от эмира и которой лишатся в случае неподчинения приказу Файз Мухаммеда.

Но никто не знал лучше майора Каваньяри, что любой подобный шаг британского правительства будет истолкован как непростительная попытка заставить племена отказаться от афганского подданства и подобное враждебное поведение только убедит Шир Али, что британская миссия, отнюдь не дружественная и мирная, в действительности является головным отрядом оккупационной армии. Посему он прекратил переговоры и передал дело на усмотрение вице-короля. Тот согласился, что, пока эмир не принял решения в пользу или против миссии, любые частные переговоры с племенами могут дать ему законные основания для недовольства, но предложил форсировать события, послав коменданту Файз Мухаммеду письмо с сообщением о намерении миссии немедленно выехать в Кабул и вопросом, готов ли он предоставить ей свободный проход через Хайберский перевал. В случае неблагоприятного ответа сэр Невилл Чемберлен заключит соглашение с хайберскими племенами и двинется к крепости Али-Масджид…

Письмо было отправлено, и Файз Мухаммед прислал вежливый ответ, в котором указывал, что нет необходимости спрашивать у него позволения. Если эмир согласился принять миссию в Кабуле, они могут спокойно трогаться в путь. Если же они еще не получили его согласия и явятся без оного, то гарнизон крепости будет вынужден воспрепятствовать их продвижению к Кабулу, а потому он советует миссии отложить отъезд и оставаться в Пешаваре, покуда не станет известно решение эмира.

Но посланник, как и вице-король, успел прийти в крайнее раздражение от бесконечных проволочек и начал считать, что Британия имеет полное право послать в Афганистан миссию, а эмир не имеет никакого права отказывать. Он отправил в Шимлу телеграмму с сообщением, что миссия покидает Пешавар и направляется к Джамруду, находящемуся на границе британской территории, а оттуда майор Каваньяри с полковником Дженкинсом из разведчиков и одним-двумя сопровождающими двинется к крепости Али-Масджид, чтобы проверить реакцию афганцев. Если Файз Мухаммед откажется пропустить их, это будет истолковано как враждебный поступок, равносильный открытию огня, и тогда миссия сможет вернуться в Пешавар, избежав позорного изгнания с территории Афганистана.

Каваньяри со своим отрядом, в который, кроме полковника Дженкинса, входили Уиграм Бэтти, полдюжины солдат из разведчиков и несколько хайберских маликов, в должный срок отправился к крепости, комендант которой, верный своему обещанию, развернул их обратно. При этом майору Каваньяри было сказано следующее: поскольку он явился без разрешения, после попытки подкупом склонить отдельных подданных эмира к предоставлению англичанам свободного прохода по его территории, сея таким образом рознь между афридиями, он может считать любезностью, оказанной в память былой дружбы, что Файз Мухаммед не открыл по нему огонь за все дела, сотворенные британским правительством.