может быть связным, четким по композиции, как поэтическое произведение, или непонятно запутанным, почти как бред; может содержать элементы абсурдного или остроты и кажущиеся глубокими умозаключения; оно может быть для видевшего сон ясным и отчетливым или смутным и расплывчатым; его образы могут обнаружить полную силу чувственных восприятий или быть как тени, как неясное дуновение; в одном сновидении могут сойтись самые различные признаки, присущие разным вещам, наконец, сновидение может быть окрашено в индифферентный эмоциональный тон или сопровождаться сильнейшими радостными или неприятными эмоциями – не думайте, что мы не придаем никакого значения этому бесконечному многообразию явного сновидения, позднее мы к нему вернемся и найдем в нем очень много ценного для толкования, но пока оставим его и пойдем тем главным путем, который ведет нас к толкованию сновидения. Это значит, что мы потребуем от видевшего сон освободиться от впечатления явного сновидения, направив его внимание от целого к отдельным фрагментам содержания сновидения и предложив сообщить нам по порядку, что ему приходит в голову по поводу каждого из этих фрагментов, какие у него возникают ассоциации, если он рассмотрит их в отдельности.

Не правда ли, это особая техника, а не привычный способ обращения с сообщением или высказыванием? Вы догадываетесь, конечно, что за этим приемом кроются предпосылки, которые еще не были высказаны. Но пойдем дальше. В какой последовательности мы предлагаем пациенту рассматривать фрагменты его сновидения? Здесь перед нами открывается несколько путей. Мы можем придерживаться хронологического порядка, который вытекает из рассказа сновидения. Это, так сказать, самый строгий, классический метод. Или мы можем попросить видевшего сон найти сначала в сновидении остатки дневных впечатлений, потому что опыт учит нас, что почти в каждом сновидении всплывает какой-то фрагмент воспоминания или намек на событие предшествующего сновидению дня, часто на несколько таких событий, и если мы последуем за этими связями, то часто сразу же найдем переход от кажущегося далеким мира сновидения к реальной жизни пациента. Или же мы предложим ему начать с тех элементов содержания сновидения, которые ему запомнились вследствие их особой отчетливости и чувственной силы. А нам известно, что как раз при помощи этих элементов ему будет особенно легко вызвать ассоциации. Безразлично, каким именно из этих способов мы получим искомые ассоциации.

И вот мы вызвали эти ассоциации. Чего в них только нет: воспоминания о вчерашнем дне, о дне, предшествовавшем сновидению, и о давно минувших временах, размышления, дискуссии со всеми «за» и «против», признания и вопросы. Некоторые из них так и сыплются из пациента, перед другими он на какой-то момент останавливается. Большинство из них обнаруживает четкую связь с каким-либо элементом сновидения; это неудивительно, ведь они исходят из этих элементов, но случается, что пациент предваряет их словами: «Кажется, это не имеет никакого отношения к сновидению, я говорю об этом потому, что это пришло мне в голову».

Выслушав этот поток внезапных мыслей, вскоре замечаешь, что с содержанием сновидения они более тесно связаны, чем просто как исходные моменты. Они вдруг высвечивают все части сновидения, заполняют пробелы между ними, делают понятными их странные сочетания. Наконец, становится ясным соотношение между ними и содержанием сновидения. Сновидение является краткой выжимкой из ассоциации, которая была сделана по пока еще непонятным правилам, а его элементы выступают как бы избранными представителями всего их множества. Несомненно, что благодаря нашей технике мы получили то, что замещается сновидением и в чем заключается психическая ценность сновидения, но что уже больше не имеет странных особенностей сновидения, его необычности и запутанности.

Но поймите меня правильно! Ассоциации к сновидению еще не являются скрытыми мыслями сновидения. Последние содержатся в ассоциациях, как в маточном растворе, но не целиком. С одной стороны, ассоциации дают гораздо больше, чем нам нужно для формулировки скрытых мыслей сновидения, а именно все рассуждения, переходы, связи, которые интеллект пациента должен произвести для приближения к мыслям сновидения. С другой стороны, ассоциация часто останавливается как раз перед мыслями сновидения, только приблизившись к ним и едва коснувшись их намеком. Тогда мы вмешиваемся сами, дополняя лишь слегка обозначенное, делаем неопровержимые выводы, высказываем то, что пациент в своих ассоциациях лишь вскользь упомянул. Все тогда начинает выглядеть так, как будто мы шутя и весьма произвольно играем с материалом, который видевший сон предоставил в наше распоряжение, и злоупотребляем этим, истолковывая его высказывания в таком смысле, который им не был присущ; однако абстрактными рассуждениями показать правомерность нашего подхода нелегко. Попробуйте лучше сами проанализировать какое-нибудь сновидение или углубитесь в какой-нибудь хорошо описанный в литературе пример, и вы убедитесь, насколько обоснованна такая практика толкования.

Если при толковании сновидения мы зависим вообще и в первую очередь от ассоциаций видевшего сон, то по отношению к определенным элементам содержания сновидения мы действуем все же совершенно самостоятельно, и прежде всего потому, что иначе нельзя, поскольку ассоциации тут, как правило, не годятся. Мы заранее отметили, что это относится ко вполне определенным содержаниям, их не так много, и накопленный опыт учит нас тому, что их следует понимать и толковать как символы чего-то другого. В отличие от других элементов сновидения им можно приписать постоянное значение, которое не обязательно должно быть одним и тем же, его объем определяется особыми, привычными для нас правилами. Поскольку мы умеем переводить эти символы, а видевший сон – нет, хотя он сам их употребил, может случиться, что смысл сновидения станет для нас совершенно ясен еще до попыток его толкования, как только мы услышим текст сновидения, в то время как сам видевший сон еще озадачен. Но о символике наших знаний о ней, о проблемах, которые она перед нами ставит, я уже так много говорил в предыдущих лекциях, что сегодня нет нужды повторяться.

Таков наш метод толкования сновидений. Возникает следующий, вполне оправданный вопрос: можно ли с его помощью толковать все сновидения? И ответ на него таков: нет, не все, но столь многие, что это убеждает в пригодности и оправданности метода. Почему же, однако, не все? Нижеследующий ответ даст нам нечто важное для понимания психических условий образования сновидения: потому что работа по толкованию сновидений совершается вопреки сопротивлению, которое может меняться от едва заметных величин до степени совершенно непреодолимой преграды, по крайней мере, для средств воздействия, которыми мы располагаем в настоящее время. Проявлений этого сопротивления нельзя не заметить в процессе работы. В некоторых случаях ассоциации возникают незамедлительно, и уже первая или вторая из них все проясняет. В других случаях пациент спотыкается и медлит, прежде чем высказать какую-то ассоциацию, и