Метатехнологии являются логическим завершением этого процесса. В обмен на доступ к качественно большей эффективности субъект рынка сознательно или, как правило, бессознательно, отдает не только деньги, но и потенциальную возможность тотального и оперативного контроля своей деятельности, а также произвольного и многообразного воздействия на него.

Современные передовые технологии в явной или чаще в неявно форме ставят пользователя в положение дилера и лицензиата. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на тенденции, наблюдающиеся в сфере так называемой защиты интеллектуальной собственности, которая зачастую является не более чем защитой злоупотреблений монопольным положением владельца передовых технологий, и в первую очередь – информационных…»

Развивая свой оригинальный подход, Делягин осмыслил несколько подтвержденных жизненным опытом фактов. Во-первых, эффективные технологии уникальны. Только они позволяют производить некоторое время тот или иной продукт или делать это с большой эффективностью. Именно это дает обладателю таких технологий полную монополию на свой продукт или технологию. Ему просто не надо конкурировать ни с кем, поскольку конкурентов вообще нет. Обладая собственностью на технологии, он оказывается вне конкуренции.

Во-вторых, высокие технологии очень привязаны к своим творцам. Они требуют очень высокого уровня образования и квалификации, культурной среды и, что самое главное – нужных организационных структур, причем не только в экономике, но и в общественной жизни, культуре и в политике. Наконец, они создаются под конкретные задачи, и потому высокую эффективность они выказывают в совершенно определенном контексте: личностном, организационном, культурно-идеологическом. Допустим, одна технология может быть воспринята экономикой и производством в России или в Китае, а другая – в Америке или во Франции. А что это означает? Переход технологий из одного общества иногда бывает сложным делом. Нельзя на основе технологий построить всеобщую систему обмена.

Технологии можно не только продавать, читатель. Их еще можно использовать для формирования новых кооперационных сетей – сетей осуществления проектов. Можно наделять технологиями только избранных. А можно и просто дарить, изменяя историю мира.

И, знаете ли, некоторые начатки такой экономики дарения в сверхтехнологичном секторе уже есть. Например, экспорт вооружения из России, несмотря на успехи местного значения, сталкивается с мощным противодействием Соединенных Штатов. При этом американцы зачастую не продают свои военные технологии и технику, а передают их в дар. Они дарят самые современные образцы вооружений. Конечно, не всем, а только своим союзникам. То есть, наделяют избранных. Рыночное по форме, на самом деле такое действие – чистой воды экономика дарения. США умеют давать правящим элитам таких стран льготные кредиты, списывая их в обмен на участие облагодетельствованных стран в нужных Америке операциях. Или же кредиты даются в обмен на отказ от участия в тех акциях, которые могут нанести вред Соединенным Штатам, причем не только экономический, но и культурно-политический или геостратегический.

Но этот дар – данайский. Принимая его, союзники США попадают в технологическую, политическую и экономическую зависимость от американцев. Приняв в дар американские боевые самолеты или получив от США «хитрые» кредиты, страна уже не может покупать боевую технику у России, пусть даже наше оружие лучше и дешевле. Вот она, экономика дарения сегодня и ее зримые плоды.

В нерыночном технологическом Зазеркалье совершенно иначе проявляется собственность. На рынке все просто: собственность – это то, что у меня есть. Могу сие использовать по своему хотению и распоряжаться собственностью. Я это «свое» могу обменять на что-то другое. В организованно-согласительной экономике, которая требует чудовищной концентрации ресурсов и устрашающих масс исполнителей, собственность размывается. Собственность подчас сотен тысяч людей собирается в акционерном капитале. На первый план выступают не собственники, а управленцы. Именно они как бы осуществляют коллективную волю собственников, ставят цели перед огромными компаниями и добиваются их, исходя из внутренней логики развития этих крупных структур и собственных интересов. Неудивительно, что в технологической экономике собственность не отменяется (как этого ожидали многие), а вновь возвращается к конкретному человеку или группе людей, объединенных не вложением денег, а участием в совместном творчестве, в создании уникальной технологии. Собственниками становятся ученые, изобретатели, конструкторы, рисковые финансисты (венчуреры) и предприниматели-инноваторы. Участники единого кооперационного процесса по созданию технологии.

А так как высокие технологии уникальны и мигом становятся мировой монополией их владельцев, организационные, финансовые, а часто и политические преимущества хозяев не нуждаются иногда даже в правовом закреплении. Собственность в данном случае становится абсолютной – как собственность фараонов Древнего Египта. Хозяева технологий могут делать со своей собственностью все, что заблагорассудится: подарить избранным, отдать всем, употребить для построения сети сотрудничества по осуществлению нового проекта. Или, в конце концов, поступить наименее эффективно: продать или обменять.

Продажа новой технологии есть уступка «постденежной» нейрономики высоких технологий существованию нынешнего несовершенного мира. Ведь мы только переходим в Великое Нейро, а не живем в пору его расцвета. Соответственно, уклад будущего сосуществует с укладом нынешнего мира постиндустриализма, а также с прошлым: с индустриализмом и рыночным хозяйством. И потому мир зарождающегося будущего вынужден использовать деньги, продавать технологии и плоды их применения.

А что это значит для русских? Несколько простых моментов.

Коль скоро наши цивилизационные соперники, а тем паче, Сообщество Тени, в последние пятнадцать лет берут русские интеллектуальные богатства либо вообще задарма, либо за гроши, то первая наша задача в том и состоит, чтобы раз и навсегда покончить с этим. Интеллектуальные богатства нужно сделать главным фактором благосостояния и развития русских.

«Сказать легко, а как сделать?» – возразят нам. Совсем нетрудно, отметим мы. Есть для этого, друзья, арсенал действенных средств. О самых сногсшибательных мы дальше расскажем. А пока отметим: с противником нужно воевать его же оружием. Нужно вкладывать деньги в патенты, лицензии и т. п. Нужно делать интеллектуальную собственность главным достоянием российских предприятий. Она должна стать альфой и омегой русского капитала. Здесь – непочатый край работы не только для творцов и предпринимателей, но и для государства. Наша правовая система должна максимально эффективно защищать интеллектуальную собственность. Нужно приводить наши законы в соответствие с мировыми нормами. Административно и юридически облегчать русским процесс получения зарубежных лицензий, патентов, авторских прав и других видов защиты интеллектуальной собственности. Не грех использовать для этого и спецслужбы, причем не только тогда, когда воруются государственные секреты, но и тогда, когда грабители из-за кордона пытаются оставить ни с чем обычного русского творца. Ведь это, в конечном счете, грабеж и государства, в котором живет творец. И уж, конечно, не останется в стороне в деле великой защиты интеллектуальных капиталов России наше Братство.