Старший брат показался уже поздним вечером, когда Маня, отчаявшись, собралась уезжать в Москву.

— Машка? — вглядевшись в ее лицо, удивленно сказал Володя и остановился. — Ты что здесь делаешь?

Она молча шагнула ему навстречу.

Какая красивая у него ранняя седина… Белая прядь резко и властно несимметрично перерезала жесткие волосы. Под чахлым светом фонаря в них мерцали редкие дождинки, внезапно ярко вспыхивающие лиловыми отблесками.

— Ты прямо вся синяя! — испугался Вовка. — И мокрая! Давно ждешь?

— Синяя — это от фонаря… Я забыла дом и номер квартиры… — прошептала Маня.

— У нас все теперь от фонаря! А номер телефона ты не забыла? Хотя наши звонки отзвенели довольно давно… — пробормотал Володя и взял Машу за руку. — Пошли, бестолочь! Побыстрее двигай ножками, а то запросто превратишься в живой труп.

Похоже, что дома у него никого не было. Маня вошла и огляделась: все так же аккуратно, чисто, словно и не прошло столько лет… Все те же — хотя, может, уже другие, новые — ковры и паласы под ногами… По ним так приятно ходить босиком или в колготках… Она с удовольствием сняла сапоги и вспомнила недавнюю, такую вчерашнюю юность.

Вовка сунул Мане тапочки, усадил на кухне, быстро согрел чай и достал из холодильника хлеб, колбасу и масло. В маленькие рюмки он плеснул коньяк и шлепнулся на табуретку напротив. На плите заворчали кастрюли.

— Пей! — приказал он, внимательно рассматривая ее. — И поживее! За нас с тобой! Вот уж не чаял, не гадал… Когда напьешься и наешься, расскажешь, зачем пожаловала. Ух, как я люблю горячую картошку!

Вовка мгновенно слопал все, что было у него в тарелке, и наполнил ее снова.

— Ты один?.. — неуверенно спросила Маша, озираясь по сторонам.

— Тебя интересует мое семейное положение? Нет, не один. Да и ты тоже, я думаю.

Он с интересом покосился на нее.

— Ешь, иначе скоро ничего не останется. У меня был голодный день, весь в бегах, так что за мной не заржавеет!

— А… где твой отец? — неловко поинтересовалась Маша.

Вовка удивился.

— Умер.

Маня оцепенела от неожиданности с вилкой в руке.

— Как… умер? — прошептала она.

— Ну, как люди умирают? — пожал плечами Володя и откинулся на спинку стула. — Обыкновенно! Сердечный приступ… Поскользнулся, упал и не очнулся… Зато обошлись без гипса! Ты прямо жутко странная сегодня! Или здорово изменилась за это время. Он высоким давлением мучился… Аритмия, головные боли, спазмы… Что это ты вдруг вспомнила о моем отце? По-моему, вы с ним виделись полтора раза.

Маша молчала. Что-то в Володиной интонации ей не понравилось и показалось подозрительным. Он был по-прежнему беспредельно открытый. Легкий… И рядом с ним она всегда раньше чувствовала себя свободно и просто. А как теперь?..

Маша поймала себя на этом непрошеном вопросе и испугалась. Разве теперь что-то возможно?.. Что ей приходит в голову… И легкость — не синоним легкомыслия. Хотя корень один…

— Игреливый, — сказала когда-то о Вовке бабушка.

Умер… Манин отец умер… Как же так?.. Неужели ей не суждено никогда увидеть своего отца?..

— Но… у тебя, наверное, остались его фотографии?..

Володя недоуменно покрутил ножом в воздухе.

— Во, моржа какая… Нет, ты все-таки чересчур загадочная! Да зачем тебе они понадобились? Что случилось?

— Ты можешь меня ни о чем не спрашивать? — умоляюще пробормотала Маня. — Покажи фотографии!

Володя повертел пальцем у виска и пошел в комнату. Вскоре он принес альбом.

— Вот, семейный архив, — буркнул Вовка, бросая альбом на стол. — Любуйся, сколько влезет! Но не забывай о жратве и коньяке. Тебе сейчас это куда полезнее!

Знал бы он, что ей полезнее…

Маша уткнулась в альбом. Плавно потекли фотографии, перетекая со страницы на страницу… Маленький Вовка… Его бабушка… Маша ее помнит…

Володина мать… А вот она вместе с отцом… Маня вгляделась в незнакомое ей лицо и ужаснулась: так вот на кого она похожа!.. Вот кто преподнес ей эти темные глаза и вьющиеся волосы, этот огромный рост… У Вовки все не такое, даже его длинный буратинский нос — не от отца… Разве что тот же рост… Но для мужчины это почти норма. И уши… Такие же два лопуха, которыми ее наградила природа… Природа, ха-ха… Дорогие подарки родного папеньки…

— Насмотрелась? — спросил Володя. — Слушай, кончай играть в молчанку! Что с тобой, длиннушка? Очумела? Эй, Маня, ты зачем совсем по стенке размазалась? Кого ты там еще увидела?

Маша едва не выпалила: "Маму!" и прикусила язык. Со старенькой выцветшей фотографии на нее смотрела Инна Иванна: молодая, улыбчивая, беззаботная… И удивительно красивая…

— Кто это?.. — прошептала Маня.

Вовка глянул через ее плечо и засмеялся. Один зуб впереди у него так и остался темнее других. Маше почему-то всегда нравился этот темноватый резец.

— А это, видишь ли, какая-то большая тайна отца! Наверное, его любовь. Я так думаю. Хотя, по-моему, ему стоило бы спрятать снимок подальше. К чему любовные демонстрации и душевные откровения? Мама всегда обходила этот вопрос молчанием, но фотографию выбросить не пыталась. А может, и пыталась, не знаю. У родителей всегда должны быть тайны прошлого. Обязательно! — Он внимательно искоса снова взглянул на гостью. — И в них выросшим детям вникать не стоит. Ни при каких обстоятельствах! Иначе рискуешь нарваться на слишком большие неожиданности. Есть правда, которую лучше не знать.

Маня молчала.

— Я пойду, — наконец пробормотала она. — Уже поздно… Пока доберусь до Москвы…

Володя повертел в руках салфетку.

— Тык-тык-тык… И ты даже не хочешь спросить меня, как я живу? Где работаю? Есть ли у меня дети? Не хочешь рассказать о себе?

— Ну да!.. Конечно… — спохватилась Маша. — Моему Антошке скоро четырнадцать… Я развелась… А ты?

Вовка молчал, пристально рассматривая ее из-под необычно жестких ресниц. Они у него всегда кололись, как колючки у ежика.

— А как Саша? — спросила Маня.

— Понятно… — заметил Володя. — Вот теперь все стало на свои места! Ты приехала, чтобы узнать о Муме и заодно глянуть на семейный альбом Любимовых!..

Да, это настоящая Машина фамилия…

— А к Саше можешь заглянуть, если хочешь… У него трое детей. И сейчас они ждут четвертого… Познакомишься с его Галкой…

Еще один внимательный взгляд… Пожалуй, иронизировать ему не стоило… Почему у Маши такой затравленный вид?..

— Я провожу тебя до вокзала. Если соберешься снова в гости, предупреди, пожалуйста, заранее по телефону. У меня бывают командировки.

Он встал.