— Я графиня Безбородко, — произнесла женщина тонким голоском, — еду на один день навестить свою племянницу, госпожу де Суверби.

Один из гвардейцев достал из кармана истрепанный листок бумаги и сверился — или сделал вид, что сверился, — с чем-то похожим на список; наверняка имена людей, которым был запрещен доступ в Зимний дворец и Петергоф. Затем он махнул кучеру, давая дозволение проезжать.

Карета снова покатилась по дороге и несколько минут спустя остановилась перед лестницей великолепного дворца. Лакей, сидящий рядом с кучером, проворно спрыгнул на землю, открыл дверцу и спустил приставную ступеньку. Пассажирка не спеша вышла из кареты, опираясь на руку своего лакея, восхищенно огляделась вокруг и поднялась на крыльцо. Двое слуг открыли перед ней дверь. Дама назвала себя и, смерив лакеев высокомерным взглядом, приказала, чтобы о ее приезде немедленно доложили госпоже де Суверби. Ее попросили подождать в изысканной гостиной, огромные окна которой выходили в сад.

Несколько минут спустя появилась озадаченная баронесса Вестерхоф. Она внимательно разглядывала посетительницу, не в силах скрыть недоумение.

— Племянница, дорогая, — воскликнула графиня Безбородко, поднимаясь с кресла и бросая пронзительный взгляд на молодую женщину. — Как я рада тебя видеть!

Поначалу госпожа де Суверби застыла от изумления, затем постепенно стала приходить в себя и наконец заключила в объятия свою новоявленную тетушку. Слугам, которые стояли в ожидании приказаний, а на самом деле внимательно наблюдали за происходящим, баронесса велела принести кофе.

— Тетушка, дорогая! Какая приятная неожиданность! — воскликнула госпожа де Суверби на октаву выше, чем следовало бы, чтобы это выглядело естественно. — Ты, как всегда, прекрасна!

И добавила sotto voce:[15]

— Со слугами осторожнее, тут полно шпионов.

— Я тоже нахожу, что морской воздух тебе на пользу.

И тоже sotto voce:

— Спровадьте их куда-нибудь.

Подали кофе, и графиня Безбородко изящным движением взяла чашку.

— Пойдемте прогуляемся в сад, — предложила баронесса.

— Прекрасная мысль, сад в это время просто великолепен.

Им пришлось сделать по тропинке сотню шагов, пока они наконец оказались вне досягаемости шпионов.

— Как вам это удалось? — поинтересовалась баронесса.

— Мне непременно нужно было найти возможность с вами переговорить.

— Просто полнейшая иллюзия. Где вы раздобыли это платье?

— В гардеробной княгини Голицыной в Москве.

— Я и не подозревала, что у вас такие пышные формы, — улыбнулась баронесса.

— Как вы догадываетесь, это подбивка. Ситуация мне представляется даже более серьезной, чем можно было заключить из вашего письма. Мне удалось заручиться рекомендательным письмом Кирилла Разумовского для графа Никиты Панина, но он уехал в свое поместье. Мне необходимо переговорить с императрицей.

— Что вы хотите ей сказать?

— Что зреет заговор против царя и его сторонников, но у приверженцев Екатерины нет никакого плана. Она должна взять инициативу на себя.

— Каким образом?

— Императрица должна последовать примеру Елизаветы и, когда настанет время, выйти перед гвардейским полком, который ее поддерживает, как защитница и заступница святой Руси.

— А когда настанет время?

На случай, если за ними следили из окон дворца, лжеграфиня Безбородко остановилась перед розовым кустом и, закатив от наслаждения глаза, стала вдыхать нежный аромат.

— Нервное возбуждение царя все обостряется. Я слышал, что канцлер Воронцов только усугубляет ситуацию, потому что мечтает увидеть свою дочь императрицей вместо Екатерины. Еще немного времени, и произойдет непоправимое. Это вопрос нескольких дней. Надо опередить царя и его сторонников. Императрица должна его остановить и заставить отречься от престола.

— Боже мой! — воскликнула баронесса.

— Если вы этого не сделаете, вы пропали.

Лже-Безбородко посмотрела на свою собеседницу суровым взглядом:

— Отчего такой вид, будто невероятно удивлены? Разве вы сами не думали об этом уже несколько месяцев?

— Мы не готовы…

— И тем не менее это сделать необходимо. Выбора у вас нет.

— Боже мой, — простонала баронесса. — Вы ведь не знаете… Ставка так велика. Есть столько мятежных группировок…

— И мятежников тоже, я в этом не сомневаюсь.

— Я сейчас узнаю, может ли императрица вас принять.

Обе женщины повернули обратно ко дворцу, и лже-Безбородко стала дожидаться в той же гостиной. Спустя некоторое время баронесса вернулась, чтобы спросить, не согласится ли графиня Безбородко переночевать в Петергофе.

Слуги сновали взад и вперед, убирали со стола, смахивали несуществующую пыль с мрамора — одним словом, подслушивали и подсматривали.

— Боже мой, честь так велика… В столь восхитительном месте…

— Коль скоро вы согласны, — сказала баронесса, — я распоряжусь, чтобы вам приготовили спальню. Мы увидимся за ужином.

Провести ночь в Петергофе, об этом можно было только мечтать! А утром следует позвать цирюльника, ведь есть же здесь цирюльник! Впрочем, это нисколько не облегчило бы необходимые переговоры; все, что говорилось во дворце, вероятно, подслушивалось слугами. Все эти женщины: и баронесса, и принцесса Анхальт-Цербстская, и сама императрица, похоже, не осознавали, насколько серьезно положение; возможно, они полагали, что речь идет о каких-нибудь салонных играх.

— Постарайтесь выполнить мою просьбу, — вполголоса сказала лже-Безбородко неожиданно властным голосом, пользуясь тем, что в данный момент в гостиной не оказалось слуг. — Мне непременно нужно переговорить с императрицей в саду до наступления вечера.

— Я посмотрю, что можно сделать, — пробормотала баронесса, удивленная этим тоном.

Госпожа Суверби удалилась в глубины дворца. Снова ожидание. Еще через какое-то время, которое тянулось еще дольше, чем прежде, в соседней комнате послышался стук каблучков. Вошла императрица в сопровождении своей матери, баронессы и еще какой-то дамы — то ли фрейлины, то ли компаньонки.

— Государыня императрица, — торжественно провозгласила последняя.

Лже-Безбородко поднялась с улыбкой на губах и сделала тройной реверанс по русскому обычаю. Императрица прищурила глаза, принцесса удивленно застыла, придворная же дама ни о чем не догадалась и ничего не сказала. Она оказалась княгиней, ее представили: Екатерина Дашкова. Фальшивая тетушка рассматривала ее с притворным радушием: интриганка, разумеется.

— Садитесь, прошу вас, — по-французски произнесла императрица. — Екатерина, будьте добры, распорядитесь насчет чаю, пожалуйста.