– Весь переходный возраст я спасалась поездками на рыбалку – в школе меня травили. Потом были первые серьезные отношения и… разные события. Страсть к рыбной ловле вытащила меня из депрессии после гибели сына, сблизила с дочерью. Подтолкнула к выбору профессии – все началось с желания снять документальный фильм о природе с точки зрения женщины. Поэтому, когда у меня начался климакс, я снова обратилась к своим излюбленным занятиям и решила создать документальную историю женщин разного возраста, на разных этапах своей судьбы, а река у меня стала бы метафорой потока жизни. Я хотела показать, как каждая из участниц через свое увлечение рыбной ловлей определяет свою роль в этом мире и свое понимание того, что означает быть женщиной в мире мужчин.

Энджи все больше проникалась симпатией к Рейчел.

– Отсюда и название «Женщины в потоке»?

Рейчел кивнула.

– Я пригласила страстных рыбачек семидесяти с лишком и шестидесяти с хвостиком, разведенную многодетную, замужнюю бездетную, лесбийскую пару, пытавшуюся взять приемного ребенка, и так далее до моей дочери Иден, у которой как раз начался вредный переходный возраст. – Рейчел отвела глаза, будто припоминая. – Каждая из нас по-разному относилась к своему полу и сексуальности. Жасмин, например, была взбалмошная ветреная соблазнительница. Мир, типа, лежал у ее ног, и она еще не обрела какого-то якоря вроде брачного союза или материнства. Безграничный выбор ее так и манил, так и завораживал… – Рейчел кашлянула. – Я разработала сценарий, нашла спонсоров и занялась организацией. Мы отправились на Наамиш в сентябре девяносто четвертого года.

Энджи поглядела на свой диктофон, убедившись, что красный огонек по-прежнему горит.

– Должно быть, вы очень переживали из-за гибели Жасмин.

В серых глазах Рейчел отразилось волнение. Она кивнула и снова отвернулась к океану.

– Я была просто раздавлена, – призналась она. – Я видела в Жасмин совершенный образец женственности в полном и роскошном расцвете. Она могла заполучить любого мужчину, стоило ей только захотеть, однако остепеняться не спешила. У нее было то, что каждая из нас в какой-то момент имела, но утратила: у нее был выбор. – Рейчел поглядела Энджи в глаза. – Сейчас ей шел бы пятидесятый год.

В Энджи что-то дрогнуло. Сознание, что Жасмин была бы сейчас старше ее самой, проняло до глубины души. Энджи вдруг подумала, что в год злосчастной экспедиции была ровесницей четырнадцатилетней Иден Харт. В то время она пребывала в блаженном неведении относительно своей подлинной личности и трагедии собственного изуродованного детства.

Она повернулась к сумке, висевшей на стуле, и вынула папку. Достав фотографии, которые отдала ей судья Монеган, Энджи выложила на стол групповой снимок участниц поездки, смеявшихся под вывеской паба.

– Можете указать на фотографии, кто есть кто, и рассказать о каждой?

Рейчел кивнула.

– Этот снимок сделан в первый вечер у порт-феррисского мотеля и паба. «Крюк и промах» был назначен местом общего сбора, проводники туда тоже подтянулись. Мы оставили машины на стоянке мотеля, а утром проводники отвезли нас в лодж «Хищник» на своих здоровенных пикапах. Вот это я, – указала она пальцем, – это моя Иден, это Уиллоу Макдоннел, тридцать один год, лесбиянка, адвокат по уголовным делам. Это ее партнерша Триш Шаттак, сорок два года, ландшафтный архитектор. Они пытались взять приемного ребенка из Кореи, но процесс затягивался, несколько раз дело у них срывалось. Уиллоу и Триш до сих пор страстно увлекаются рыбалкой. Эти отношения у каждой из них вторые, до этого обе испытали серьезное разочарование на любовном фронте, одна с мужчиной, другая с женщиной. Очень, помнится, старались не загубить свой второй шанс.

Рейчел указала на блондинку с увядшим лицом.

– Это Кэти Дейли, тридцати девяти лет, моя хорошая подруга, – грустно улыбнулась Рейчел. – Острый ум и любовь к крепкому словцу. Развелась, оставшись с четырьмя детьми, и все-то ей казалось, что она недотягивает до каких-то там стандартов. Ее муж переживал кризис среднего возраста самым банальным образом – новый спорткар и целая череда юных красоток, многим из которых он так или иначе платил, поэтому на детей ничего не осталось. Рыжая – это Айрин Маллард, сорок два года, замужем, но без детей. Считала, что муж ей изменяет, потому что «вагина у нее уже не такая упругая», – фыркнула Рейчел. – Можно подумать, она презерватив с просроченной датой! Айрин постоянно корила себя – дескать, надо было родить, тогда муж-ловелас не стал бы гулять, но при этом детей не хотела, считала, что дети старят женщину. – Рейчел подняла глаза. – Да, да, я тоже отказываюсь понимать эту Айрин, но и она привносила что-то свое в эту женскую компанию. И еще она прекрасно удила нахлыстом. Именно рыбная ловля отвлекала ее от проблем и самобичевания.

Энджи вдруг вспомнился вопрос Мэддокса, хочет она детей или нет, и ей отчего-то стало трудно дышать.

– А две остальные?

– Донна Джилл, шестьдесят один год, триатлетка. Замуж выходить не пожелала, заявила, что слишком эгоистична, чтобы с кем-то там жить. Уверяла, что не хочет быть рабыней мужчины. Донна была инструктором по оздоровительному туризму, вела гимнастику для пожилых, летом водила соответствующие возрастные группы в походы, а зимой они у нее гуляли на снегоступах и на лыжах. Прямо-таки тряслась над своим здоровьем, а умерла в шестьдесят шесть от инфаркта. Ей бы холестерин почаще проверять… А это Ханна Вогель, ее уже тоже нет в живых. Немка семидесяти с лишним лет. Рыбалкой увлекалась с детства, занимала первые места на американских состязаниях женщин-рыболовов. Она была вдова со взрослыми детьми. Вогель писательница, автор научно-популярных книг. Про себя я хотела быть как она.

– Приятно соотнести лица с именами из списка судьи Монеган, – похвалила Энджи. – Вчера мне удалось связаться с Уиллоу Макдоннел и Триш Шаттак, они есть в телефонном справочнике и живут недалеко отсюда. Я заеду к ним на обратном пути. Донну Хилл и Ханну Вогель, наверное, можно вычеркнуть, раз их нет в живых. А вот Айрин Маллард и Кэти Дейли, вы о них что-нибудь знаете? Где они, как они?

– Зачем вам вообще говорить с кем-то из участниц?

– Чтобы понять, какими были последние дни жизни Жасмин, узнать, что они думают о ней и что она им рассказывала о себе.

Рейчел, не сводя взгляда с Энджи, процедила:

– Кэти живет на севере острова, в Ледисмите, недалеко от моей дочери. Иден стала психотерапевтом, у нее практика в Нанаймо. А Айрин в Австралии. Неужели вы намерены опросить всех?

– А разве их почему-либо нельзя спрашивать?

– Да нет, просто… Я чувствую себя в известной мере ответственной за то, что случилось, и не хочу, чтобы их донимали из-за поездки, организованной мной.

– Когда я говорила по телефону с Уиллоу и Триш, они ответили, что с удовольствием встретятся со мной. Все на совершенно добровольной основе. – Энджи улыбнулась, надеясь, что улыбка получится теплой и ободряющей. – Я уже не работаю в полиции и не имею права кого-то принуждать. Я лишь пытаюсь сложить для себя картину последних месяцев и дней Жасмин.