будет! Ее отец все, что хочешь сделает! Про дочь Вельяминова… — тут кто-то ударил его веслом по голове, погружая в беспамятство.

На берегу у костра в этот момент состоялся довольно любопытный разговор, от которого бы Юсуф точно воспрял духом.

-… Слышал Асланбек? Мне не послышалось? Этот кусок дерьма назвал имя Вельяминова?

— Слышал имам. Ты не ошибся.

— Это что же получается… Где-то здесь держат дочку его высокопревосходительства генерал-лейтенанта Вельяминова, командующими русскими войсками всей Кавказской военной линией. Ни хера себе, джекпот выпал! Асланбек, ты понимаешь, что это означает⁈

— Понимаю, господин.

— Не-а, ты не понимаешь. Теперь мы такое сможем замутить, что…

[1] Эфенди — в Османское империи обращение к мужчинам более высокого статуса.

[2] Бей — первоначально таким образом назывались правители мелких племенных союзов, отрядов, Османской империи представителей важных и знатных семей.

[3] Паша — в Османской империи высокопоставленный чиновник или офицер. Титул мог быть пожалован лишь султаном и не передавался по наследству.

[4] Фирман — указ султана Османской империи. В данном контексте имеется ввиду султанский указ о даровании титула паши. Покупка титула в тот период не представляла особой проблемы. Стоимость подобного фирмана колебалась от 5 до 10 тыс. рублей и соответствовала средней цене 8 или 11 красивых белых невольниц.

[5] Кяфир — отрицающий Бога, язычник, в мусульманской традиции так называли неверного, в частности, русских.

[6] В реальной истории капитаны патрульных русских кораблей приказывали поступать именно так с теми, кто убивал пленников. Известны более тринадцати документально подтверждённых случаев, когда команду рабовладельческого суда закрывали в одной из кают, а в трюме корабля проделывали отверстие. Затапливать старались на больших глубинах, чтобы у команды не было ни шанса выбраться на поверхность моря.

[7] Сераль — в странах Востока дворец правителя. В данном контексте имеется ввиду женская половина дворца султана, его гарем.

Кажется он ухватил Бога за бороду

-//-//-

Малый рабочий кабинет императора был залит ярким солнечным светом. Вокруг глухих стен тянулись узкие шкафы, заполненные книгами. В самом центре комнаты поперек друг другу стояли два огромных письменных стола, к которым были придвинуты коричневые полированные стулья карельской березы.

Во всем — в расстановке мебели, лежавших на столах и шкафах предметах — проглядывал удивительный, даже болезненный, порядок: ничего не валялось, все было выровнено по струнке, каждая вещь находилась на своем месте.

У большого окна неподвижно стоял сам хозяин кабинета, высокий широкоплечий человек, затянутый в темный мундир без эполет. Руки сложены на груди, задумчивый взгляд устремлен куда-то в сторону высокого шпиля Адмиралтейства.

— Хорошо, очень хорошо, — негромко повторял Николай Павлович, продолжая смотреть в окно. — Пока все идет хорошо.

Мыслями император был за сотни верст отсюда — в Османской Порте, султан которой несколько месяцев назад попросил помощи у России. В письме «слезно» молил своего «царственного брата» прислать военную эскадру для обуздания наместника Египта паши Мехмет-Али, поднявшего восстание против султана. Николай Павлович всеми руками ухватился за эту возможность укрепить влияние империи на землях старинного врага[1]. Уже через неделю к Стамбулу вышла целая эскадра — 4 линкора, 3 фрегата, корвет и бриг — под командованием контр-адмирала М. П. Лазарева. Еще две эскадры с сорокатысячным десантом формировалась на рейде.

— Очень хорошо…

До исполнения вековой мечты целой череды русских царей и российских императоров, грезивших об окончательной безопасности южных границ страны, оставался крохотный шаг. Именно он, Николай I, одиннадцатый император Всероссийский, мог встать обеими ногами на черноморских проливах и навсегда выкинуть из Османской Порты своих извечных соперников — англичан и французов.

Из глубокой задумчивости его вывел настойчивый стук в дверь. Видимо, стучали уже не раз и не два. Император бросил еще один взгляд на Адмиралтейство и громко хлопнул в ладони, давая знак стучавшему.

— Ваше Величество, — в кабинет вошел полноватый мужчина среднего роста с красной кожаной папкой в руках. Судя по красному лицу, статс-секретарь императора был довольно сильно взволнован, что недвусмысленно и давал понять. — Только что прибыл посол султана Османской Порты Абдул-паша Хамид с чрезвычайным посланием. Несколько дней назад на османские крепости Суджук-кале, Сухум-кале, Темрюк и Хумкала были совершены нападения горцев. Крепости разрушены до основания, — статс-секретарь растерянно развел руками.

И император его прекрасно понимал. Две крепости из четырех обладали первоклассными, даже по европейским меркам, фортификационными укреплениями. Мощные каменные стены толщиной до трех метров тянулись на многие километры. На бастионах и опорных редутах стояли многотонные пушки поистине исполинского калибра, метавшие ядра под сотню килограмм весом. В недавней войне с Османской Портой ему несколько раз клали на стол планы военных операций, имевших целю взятие этих опорных турецких пунктов. Всякий раз, скрепя сердцем, он был вынужден их отклонять из-за опасения больших потерь в живой силе.

— Ну? — Николай Павлович видел, что статс-секретарь еще что-то хотел сказать.

— Горцы были не одни, Ваше Величество. Посол утверждает, что они спустились не с гор, а прибыли на русских военных кораблях, — произнес статс-секретарь совершенно ошеломительные вещи.

У императора от удивления вытянулось лицо. Ведь такого просто не могло быть. Только он, российский император, мог отдать флоту приказ действовать против турок. Только не было никакого приказа. Наоборот, сейчас у них с Османской Портой был не просто мир, а настоящий союз, который мог перерасти в нечто большее.

— Горцы шли в бой, выкрикивая имя имама Шамиля…

-//-//-

Недавняя операция, всколыхнувшая не только весь Кавказ, но и всю северную часть Османской Порты, почти не готовилась. Честно говоря, даже ее идея родилась спонтанно. Конечно, для укрепления своего имиджа «великого» военноначальника Ринат задумывался о «небольшой и победоносной» войне и даже рассказывал своим людям о богатствах городов Персии и Порты, но всерьез план такого похода пока не рассматривал. Слишком много у него было других, не менее важных, проблем, решение которых нельзя было откладывать ни на неделю. По крайней мере, именно так он думал.

Только судьба в очередной раз решила посмеяться над ним, показав свой лихой и непредсказуемый нрав. Она словно говорила ему: ты можешь думать все, что хочешь, но делать, в конечном итоге, будешь по-моему… Случилось то, что хан Джавад, недавний его самый грозный и непримиримый противник, разговорился, прямо так «запел соловьем». После устроенного Ринатом «божьего» гнева, когда одежда Джавада во время ритуала примирения окрасилась красным, от хана отвернулись все его сторонники. Даже его тейп прилюдно отказался от него, назвав Джавады выродком и клятвопреступником. Теперь дальнейшая судьба пленника, его жизнь и честь, целиком и полностью зависела от Рината. Поэтому хан пошел «на разговор», выложив столько всего, что впору было хвататься за голову.

Кое-что оказалось особенно «вкусным». Оказалось, что на территории большей части Кавказа, особенно его южной, западной и восточной части, раскинулась обширная сеть торговых агентов хана Джавада, занимавшихся торговлей рабами. Эти купцы, часто скрывавшиеся за личиной обычных торговцев скотиной, часто не брезговали и захватом пленников из соседних аулов. Они выкупали должников и их семьи, рабов, отдавая особое предпочтение молодым девочкам и мальчикам.

Ринат ахнул, когда узнал, насколько велико был число этих агентов, насколько хитро была устроена система тайных убежищ и далеко протянулась сеть скрытых троп работорговцев. С помощью всего этого Джаваду до самых последних дней удавалось переправлять на рынки Османской Порты до двух тысяч пленников в год. По самым скромным подсчетам это соответствовало полтора миллионам полновесных имперских серебряных рублей или половина процента государственного бюджета всего Российского государства. Фантастические доходы, шедшие почти целиком в руки всего лишь одного человека. Величайшее чудо, что Джавад физически не успел все эти финансы обратить в оружие и направить его против своего противника.

Словом, после этого сам Бог велел нанести по всей этой шайке удар. Как говориться, сложилась возможность совместить приятное (экспроприировать огромные ценности, расправиться с потенциальными заговорщиками) с полезным (искоренить под корень всю эту рабовладельческую