"Светлячки, что ли?" — подумал Яр. И поймал себя на том, что в нём шевельнулось чуть заметное любопытство. Полного равнодушия уже не было. И поменьше стало болеть сердце.

Яр пригляделся к домам. Их сложили из тёмно-розовых и серых камней. Камни были шероховатые, словно посыпанные крошкой. Среди них кое-где светлели мраморные блоки и плиты с буквами, знаками и барельефами. Буквы были незнакомые, знаки — непонятные. А на барельефах чаще всего встречался одномачтовый кораблик с кругло надутым парусом и длинным флагом.

Дома стояли вплотную друг к другу. Иногда над улицей были перекинуты крытые мостики с башенкой посредине. На одной из башенок Яр увидел часы. Ржавые стрелки на чёрном циферблате показывали двадцать минут третьего — часы явно стояли. Над циферблатом сидела серая большая птица, похожая на спящего орла. Яр подумал, что это украшение. Но птица подняла голову, глянула с высоты ни Яра, махнула метровыми крыльями и шумно унеслась вдоль улицы. Она словно разбудила ветер. Вернее, стайку ветерков, которые пробежали над плитами тротуаров, над круглыми булыжниками мостовой, подняли спиральные столбики пыли.

Ветерок зацепил на стене изорванную бумагу. Видимо, это была старая афиша. Бумага моталась и шелестела. Яр увидел на серых лоскутах бледные буквы: КИ— НОФ… Потом ещё: "Если ты не…"

"Что н е?" — машинально подумал Яр.

Это было странно — афиша. Сколько времени она, даже очень старая, может провисеть на стене и не истлеть, не исчезнуть?

Значит, люди покинули город не очень давно?

А кажется, что целый век назад.

Впрочем, дома были целы. Яр не заметил развалин и большого запустения. Только в одном из переулков прямо посреди мостовой рос между булыжниками тополёк. У него от проснувшегося ветра хлопали друг о друга листья.

Яра обрадовало это живое лопотанье листьев… Хотя что значит обрадовало? Радоваться он не мог. Но почему-то показалось, что это хороший знак.

"Какой знак? Что может быть хорошего?" — тут же г орько усмехнулся Яр.Но пошёл по переулку, где рос тополёк.

И вышел на большую площадь.

На другой стороне уступами поднимались зубчатые стены, а над ними узкие многоярусные башни — то ли сторожевые вышки, то ли колокольни монастыря. На площади стояли тонкие колонны. Целый лес. Наверху их смыкали между собой лёгкие пологие арки. Ряды этих арок уходили к дальним стенам. Под арками кое-где висели колокола. Разные: и совсем маленькие колокольчики, и великаны. Что это? Необычная монастырская звонница? Или громадный концертный зал, где на колоколах играли неизвестную теперь музыку?

Как непохоже это было на тот знакомый, почти родной Орехов, где Яр встретил ребят.

И всё же что-то смутно знакомое чудилось в городе. Может, память о давних играх или детских сказочно спутанных снах?

В небе давно исчезла желтизна, однако полные сумерки не наступали. Над городом висело яркое облако. Солнце из-за горизонта бросило в него красноватые лучи. и облако расцвело. Оно освещало город мягким рассеянным светом. Ласково розовели колонны и арки, на плиты площади словно осела светло-оранжевая пыль. Лишь бронза колоколов оставалась тёмно-зелёной и чёрной.

Яр пошёл по плитам, и ему не хотелось, чтобы площадь и ряды колонн кончались. Идти бы так бесконечно — среди розоватого света и тишины, которые приглушили тоску, притупили боль. Потому что если кончится этот путь — дальше что?

"Что?" — словно в стороне раздалось это щёлкающее слово.

"Что-что-что-что…"

Это были не слова. Это щелкали по камню лёгкие шаги. Справа, из тёмной густоты парковых деревьев, появился мальчик.

Яр остановился. Мальчик шагал легко и беззаботно. Несколько раз он оглянулся на деревья, словно ждал, что его догонят приятели. Яра мальчик не замечал.

Он прошёл совсем недалеко. Темноволосый щуплый мальчишка лет двенадцати. В клетчатой рубашке, с блестящим ранцем за плечами. Ранец подпрыгивал при каждом шаге. Будто мальчик, чем-то довольный, возвращался из школы.

Какая здесь школа, для кого? Да и время позднее, и каникулы…

Впрочем, кто знает…

Окликнуть? Сказать: "Послушай, я здесь один. Я не знаю, как быть. Помоги". Яр доверял мальчишкам больше, чем взрослым, он не постеснялся бы попросить о помощи.

Но о какой?

Мальчик вдруг остановился. Он стоял в двух десяткак шагов и теперь смотрел на Яра. Будто спрашивал: "Хочешь что-то сказать?"

Яру нечего было сказать.

Мальчик быстро улыбнулся, нашарил что-то в кармане (как Игнатик нашаривал свечку), сел на корточки и размашисто нарисовал на камне какой-то знак. Выпрямился, переливчато засмеялся и побежал, теряясь за колоннами. Рассыпались сухие щелчки подошв, а потом с края площади донесся звонкий оклик:

— Серёжка, ну скоро ты?!

И ещё чей-то отдалённый топот. И всё стихло.

Яр постоял и подошёл к рисунку на плите. Там был начерчен крест со стрелками на концах: указатель на четыре стороны. И ещё одна стрелка — из центра перекрестья в сторону.

Такой знак любил рисовать на асфальте Юрка.

3

Яське нравилось барабанить. Нравилось придумывать всякие боевые марши. Стучишь в барабан, а за тобой будто встаёт армия. Качаются султаны на киверах, полощут знамена, блестят вскинутые палаши. Как в старой книжке про Бородино.

Давно уже порвался и пропал игрушечный барабан. Яська успел закончить четвёртый класс, но игру свою не разлюбил. Когда в доме отключали газ и мама посылала Яську за керосином, он выбирал дорогу подлиннее, переулки попустыннее и шагал по ним, выбивая марши на донышке жестяного бидона.

И в тот раз он тоже маршировал вдоль косого забора, у которого росли подорожники и дикая ромашка. Он топал под марш "Атака голубых гренадеров". И на тропинку прямо перед Яськой прыгнул с забора мальчишка в полосатой майке. У мальчишки были непонятные продолговатые и широко сидящие глаза. Он смотрел серьезно.

Яська отступил и сказал:

— Ты чего?

Он не любил драться и не умел быстро знакомиться.

Мальчишка улыбнулся беззлобно, доверчиво.

— Я так… Я слышу, кто-то каждый день барабанит. И вчера, и позавчера…

— Потому что керосина третий день в лавке нет. Вот и хожу… — насупленно объяснил Яська.

— Ага… Я вчера в щёлку поглядел, тебя увидел. А сегодня ты опять идёшь…

Яська посопел. Он не знал, что сказать.

— Я тут живу, — мальчишка кивнул на забор. Здесь наш сад.

— А-а…

— Меня Юрка зовут. А тебя?

— Ярослав.

— Ух ты! — восхитился Юрка. — Какое княжеское имя.

Тогда Яська улыбнулся:

— Юрий ведь тоже княжеское…