Или не верят?!

Но слова Флориса убедили, что в этом ошибаюсь.

— Не будь вы стражем, ни за что бы в такое не поверил, но про вас и не то слышать доводилось. Спасибо, повеселили от души. Хотелось бы самому это увидеть — после такого уж точно будет что вспомнить в старости, если вдруг доживу до нее. Вы его на уголья, а он, значит… Ой, не могу! — Флорис опять расхохотался.

Я через силу улыбнулся, делая вид, что мне тоже очень весело это вспоминать. Рыцарь, склонившись, тихо произнес:

— Ребятам не рассказывайте, что парня того и медведя не упокоили. Я-то с пониманием: как-никак память вам отбило, но вот они огорчатся и озадачатся — уж больно чудно для стража такое дурное творить. И про то, что демы из вас чуть обращенного не сделали, тоже молчите — люди шарахаться начнут. Народ у нас простой и темный — верят, что от детей могил возврата не бывает.

— Спасибо, сэр Флорис, прислушаться к советам образованного человека всегда полезно.

— Откуда знаете, что я образован?

— Сами только что сказали, что с пониманием относитесь к факту потери памяти и последующих странных поступков. И предупредили, что остальные ваши люди не столь просвещенны — могут не понять. Да и встречу нашу первую помню — язык, на котором вы ко мне обратились, далеко не все знают.

— Вы про язык стражей? Ну так не думайте, что я такой уж шибко умный: на нем, кроме стражей, никто и не говорит. Так… отдельные словечки среди студентов ходят, и мало кто понимает, что они значат. Я вот совсем не понимаю, что вам сказал.

— Но как же тогда поняли мой ответ?

— А я его и не понял. Я на реакцию вашу смотрел — вы очень удивились, когда услышали, и не мешкали с ответом: четко сказали, уверенно, со знанием. Погань удивляться не умеет, да и не может знать языка стражей. А с остальным тоже просто — два года при университете состоял, пока отца не схоронили. Тогда только за меч всерьез взялся и к королю на службу пошел.

Ну что ж… количество предоставленных мне роялей опять сократилось… Я-то думал, что меня выручило знание латыни, а вот как, оказывается… Ответь я ему на чистом монгольском, он бы не сомневался, что это и есть секретный язык стражей: главное — вид при этом уверенный должен быть. Так что наследие римлян из списка крупногабаритных музыкальных инструментов вычеркиваем — спасло меня не оно… или не совсем оно. И что у нас остается в кустах? Только странный попугай, благодаря которому меня сочли стражем. Но еще неизвестно — к добру это или наоборот, так что…

А еще, получается, сэр Флорис не столь уж и умен, раз на «homo sapiens» купился. Слишком доверчив… Хотя… дитя своей бесхитростной эпохи…

Флорис тем временем подозвал ту самую стройную «официантку», указал на мою посуду:

— Подливай сэру стражу — ему можно. А вот остальным хватит, и мне тоже.

— Почему хватит? — не понял я.

— Да дело у нас еще есть… до рубки дойти может… не надо во хмелю за оружие браться. Видели ведь, что с Напой приключилось? Разорили подчистую… Сэр страж, вы, наверное, подзабыли, но побережье это все под поганью давно — самое что ни на есть древнее поганое место. И мы посредине. Такие вот дела…

Я понятия не имел, о чем он говорит, но молчать не стоит — отделываясь неопределенными словами, можно создать впечатление, что хоть частично разбираешься в происходящем: прослыть дураком — последнее дело.

— Да уж… не повезло вам с этим…

— Вот и я о том же — будто в гнездо осиное влезли, в самую середину, и прячемся тут. Погань ведь к границам своим жмется, где добычи побольше: здесь обычно тишь и благодать. Только мы ведь высадились еще прошлым годом — даже поля расчистили и озимые успели посеять.

С тех пор огораживаемся здесь, ждем королевского маршала с войском и отряд церковников обещанный. А ни души пока не пришло — вообще никого: вы — первый, кого увидели. Я уж обрадовался — решил, что с вестями вас прислали, да и попугай ваш не лишним будет: для поиска логова очень полезная птица. Погань чует лучше всех — шипит на нее из большой дали, будто болотный змей, за хвост пойманный. А то ведь кончилась у нас спокойная жизнь: полезла на нас погань. Уже шесть деревенек разорила подчистую. У них десятка четыре мелких при бурдюке упитанном — не выстоять там против них было. Вот и приходится народ спешно в Талль прятать — видите ведь, как здесь многолюдно стало? Шайка эта нам здесь не страшна, но вот округу они держат крепко. Пахать не сможем мы больше — считайте, в осаде теперь. Надо бы логово их выследить, да только как попало они его мастерить не станут, а на серьезное дело у меня воинов не хватит. Вот и получается, что им не достать нас, а нам — их. Только вот они подмогу получать могут, да и в деревеньках тех пойманный народ опоганили или на бурдюк пустили, а нас ведь больше не становится. Не станут они терпеть такое в гнилом сердце земли своей — начнут всерьез доставать рано или поздно. Сгинем все, если помощи не будет. Замыслил вот попробовать их пощипать. Нас король сюда не одних прислал — ссыльных еще ватага есть: иридиане. Вера у них умеренно-еретическая, но с полезным зерном: погань от правильного отделяют. Убрали их сюда, под надзор церковный, только вот не получилось никакого надзора — убили нашего священника по зиме, с тех пор никто им не указ. Напа почему разорена и еще четыре их деревеньки? А потому что отказались они в Талль уходить — так и сидят на задах, о чуде молятся. Своих я после первого случая сразу укрыл, а их — никак… Сгинут все — не верю я в чудо. Зато в сталь добрую верую — она такому делу всегда поможет. Убежище у погани недалеко от Напы — не спешили они там, как Цезер говорил. А ведь рядом с ней главная деревня иридиан — Анеш. Дорога хорошо набитая — думаю, погань не совсем уж слепая и все это приметила. Не сегодня, так завтра на Анеш пойдет.

— Вы хотите дать там бой?

— Да, сэр Дан, — тут даже не хотение, а сильная необходимость. Под Анешем поля широкие во все стороны — ровное и удобное место. Конному раздолье — не укрыться им от удара нашего, если из лесу выберутся под стены. Будь у них даже полсотни мелочи — раскатаем. Бурдюк на пашне нестрашен — неповоротлив больно, и если не мешкать, то в землю не втопчет, только лошадей пугать сможет. В темноте они беды ждать не будут от нас — вольготно пойдут. А мы на опушке со своей стороны засядем и как только они покажутся, начнем. Луна нынче не сильно еще убыла, кони у всех, кто там будет, боевые, широкоглазы — темнота невелика помеха. В лес, конечно, врываться не станем, но на поле не хуже, чем днем, получиться должно. Так что вы пейте-ешьте, а нам облачаться пора. И не взыщите — с собой вас не возьмем. Оклематься надобно от ворожбы демов, отдохнуть, жирок набрать — не будет сейчас от вас проку в драке. Тука гнутого знаете уже?

— Горбун? Знаю.

— На постой вас к нему определю — бобылем он живет: хоть козел ходящий, но никак не хочет остепеняться. Избы у нас сейчас переполнены, сами понимаете, но у него попросторнее и дети с бабами не орут — только отроков несколько и пара воинов. Вам там спокойно будет.