Они достигли пролома в стене, перебрались, подгоняемые смутной тревогой. Лако перемахнул стену, с шорохом распустив широкие крылья.

— Наверное, на это все уйдет день, может, два…

Надрывный, тугой скрип накатил со стороны замка, сменяясь глухим, переливчатым шорохом. Взмыли над замком опоздавшие птицы и летучие мыши. Стены замка окутались дымкой.

— Ну, или так… — ошалело пробормотал Брюс, глядя, как башня слева складывается сама в себя.

Грохот, замешанный на тучах пыли и каменной крошки, накатил с опозданием. В воздухе туго развернулись мутные вихри. О листву дождем застучала мелкая гранитная сечка.

«…Мы свободны!..» — пробилось сквозь шум призрачное ликование.

Перекидной мост под ногами содрогнулся. По поверхности побежали рваные черные трещины. Решетка в арке ворот застонала, выгибаясь и лопаясь. Даже земля вокруг вскрывалась влажными разломами.

Мысленно проклиная свой непредсказуемый дар обращать обычную магию в катастрофическую, Брюс вслед за Элией и гиппогрифом побежал прочь.

* * *

Болели плечи, болели руки, стенал натруженный хребет, от голода живот только что к спине не прилип, однако шагалось по лесу неожиданно легко.

Топал, чавкая влажным мхом, гиппогриф. Элия шла рядом, придерживаясь рукой за перья на вороте Лако. Брюс, прихрамывая, плелся следом, изредка ловя на себе пристальный взгляд спутницы.

Молчали они уже долго, но молчание не столько тяготило, сколько связывало их.

— Чему ты улыбаешься? — не выдержав, наконец подозрительно поинтересовалась девушка.

— Я? — искренне удивился Брюс, и на всякий случай недоверчиво прикоснулся к лицу. Хм-м… А она не врет.

— Ты редко улыбаешься. Чаще ноешь, «когда мы пойдем домой»? — передразнила она ехидно.

Благодушный настрой не позволил Брюсу огрызнуться. Он лишь улыбнулся шире, на этот раз осознанно.

…Возвращаться к дороге они не стали. Манящие чары утратили силу, но все равно идти прежним маршрутом не хотелось. Двинулись наискось в надежде пересечься с трактом уже в другой точке. Благо что лес, будто тоже скинувший заклятие, посветлел, просох и расступился. Чащи разредились, подобрав шлейфы колючего кустарника, будто матроны — пышные подолы; деревья теснились по окаемам полян, разбегались гребнем по краям распадков, обегали лощины. Солнце, перевалив через полдень, все еще грело жарко, запуская лучи в самые укромные уголки. Сыто пахло грибами и горьковато — прелью.

И странное чувство… Замок остался далеко позади, но присутствие сотворенной там волшбы все еще ощущалось. Восприятие Брюса резко обострилось. Он теперь весь лес воспринимал живо и болезненно, как будто лишившись защитного покрова. Под снятой кожей обнажились нервные окончания.

Воздух чуть шуршал. Деревья сопели, втягивая корнями сок из почвы. В холодной земляной плоти рыл ход упорный крот. Мертвый лист гнил, разваливаясь на лохматые клочья в студеном ручье. Щемил свежий слом на березе. Он разил кисловатой сладостью и болью…

Ветер нес запах реки. А земля передавала мерные толчки струящегося неподалеку потока.

— Брюс?

— Да?..

— Ты спишь, что ли?

Может быть. Наяву. Это так удивительно… Лес — прозрачный и просторный — раскинулся на тысячи и тысячи шагов вокруг. Его плоть упруга, но податлива, как дыхание. Но живое и дышащее нашпиговано сгустками мертвого… Вон там заросшая дорога усеяна крутыми скобками потерянных подков. Металл сгнил до ржавой трухи, пахнет горько и зло. А вон там снулой рыбой прикорнул в корнях оброненный нож из серебра. С виду целый, но покрылся тухлой корочкой патины.

Любопытно…

Брюс нагнулся, чтобы вынуть из травы серебряную же пряжку, вполне новенькую с виду, лишь слегка зачерненную. Видно, потерял кто-то недавно. Может, какой случайный охотник? Или сорока украла, да до гнезда не донесла.

Словно в подтверждение, сорока недовольно застрекотала совсем близко.

— Ты, кажется, хотела клад найти?

— Клад? Где? — Элия машинально огляделась. — Да я уже и забыла…

Брюс устремился мимо нее и удивленного Лако, вонзаясь в заросли боярышника. Чудесная восприимчивость потихоньку испарялась, надо было не упустить момент.

— Ты куда?!

— Там что-то есть… Не клад, но монетки теплые, свежие… — смутно шепча, Брюс ломился через кустарник. Прошлогодние сморщенные ягоды охотно валились за шиворот.

— Да погоди же! — Неловкому в лесной тесноте Лако удалось не сразу развернуться, так что Элия задержалась, выпутывая из ветвей сумку и повод.

Брюс, как взявший след пес, несся на привкус металла, ни на что не обращая внимания.

— Он здесь! Я чувствую… Совсем близко, — как настоящая гончая, он припал к земле, ощупывая толстый слой прели, забивающий своим рыхлым вкусом металлическую едкость монет.

— Совсем с ума сошел, — негодовала Элия издали.

— Золото… Нет, серебро, — бормотал себе под нос Брюс, выписывая сужающиеся круги по присыпанной прошлогодней листвой поляне. — И медь. Немного, но на обед нам хватит.

Монетки были совсем близко.

— Может, лучше грибы насобираем? — безнадежно предложила девушка.

— Хочу настоящий ужин, — упрямо произнес Брюс. — Горячий, с мясом!

И внезапно почувствовал новый мускусный привкус. Пряный, живой, сильный. Если бы у страха был запах, он был бы таким. Это было загадочно. Вообще-то клады не пугаются.

— Ты здесь до завтра кружить будешь, но ничего не найдешь. Смотри, сколько листьев нападало!

— Некромант я или нет? — он возмущенно разогнулся и приосанился. — Сейчас я его вытащу!

Прикрыв глаза и уже привычно (практики было вдоволь!) сосредоточившись, Брюс вытянул руки над землей и потянул. Переносицу заломило, резкий мускусный запах усилился, металлический сгусток в земле чуть стронулся… и сел обратно.

Брюс озабоченно поскреб подбородок.

— Что-то мешает.

— Может, и не настаивать? И полдня не прошло, как ты целый замок развалил. Не хватит ли на сегодня?

— Подумаешь, замок! Там было все ясно… А вот теперь не пойму что, — рассеянно пожаловался он. — Какие-то заковыристые чары? Монеты вроде близко. Вот здесь, — он притопнул и почувствовал, что поверхность земли под ногами мягче, чем везде. — Но их вроде что-то держит.

— Некромант из тебя… — Элия снисходительно потрепала по шее заскучавшего гиппогрифа.

— Какой есть, — обиделся Брюс, опустился на корточки и разгреб листья. Часть из них поддалась охотно, а другая будто приклеилась к почве. И под покровом из листьев ощущалось нечто бугристое: местами податливое, а местами твердое.

С недоумением Брюс ощупал что-то округлое и жесткое. Кажется, оно сдвинулось с места, стоило нажать чуть сильнее.