— Вы правы, ваша святость, но зато у нас есть с собой немного хорошей еды, и мы были бы признательны, если бы вы, святой отец, согласились разделить с нами трапезу.

— А вы отведаете моего нехитрого угощения, — согласился священник.

Они сели за стол. Ужин их состоял из тех экзотических кушаний, которые Инь прихватил из дворца принца, а также овощного супа и риса, которые, вероятно, принесла одна из немногих верных прихожанок этого удивительного, затерянного в горах храма.

В столь удаленном месте не могло жить много людей. Но майор знал, что многие из китайцев готовы пройти много миль, чтобы помолиться именно в том храме, в святость и особую силу которого верили.

Священник не задавал никаких вопросов, и Стэнтон Вэр был благодарен ему за подобную сдержанность. Она избавляла его от необходимости измышлять какие бы то ни было объяснения.

Сидя за столом, молодой человек не мог отвести взгляд от своей прекрасной спутницы.

Девушка сняла широкополую соломенную шляпу, развязала платок, и свет замерцал в густых и длинных черных волосах. Казалось, что в простой одежде она выглядит еще прекраснее, чем в роскошных нарядах. От всего ее существа исходил свет, и это было сияние того чувства, которое объединило их сердца.

После ужина священник убрал со стола и обратился к гостям:

— Я должен отправиться в храм на вечернюю молитву, но приглашаю вас, дети мои, остаться у меня на ночь. Эти люди продолжат поиски: ведь они побоятся возвращаться к своему хозяину без добычи.

— Нам не хотелось бы заставлять вас рисковать из-за нас, святой отец, — возразил Стэнтон Вэр, — но мы чрезвычайно признательны вам за гостеприимство: ведь ночью будет очень холодно.

— Да, ночи у нас в горах очень холодные, поэтому советую вам разжечь под кроватью огонь. По вечерам я хозяйничаю сам, но утром ко мне приходят добрые люди, чтобы помочь по хозяйству.

Улыбнувшись на прощание, священник вышел, плотно прикрыв за собою дверь.

Цзывана подбежала к майору и прижалась лицом к его плечу.

— Господи! — воскликнула она. — Как же мне было страшно! Как страшно!

— А как ты чувствуешь себя теперь, когда опасность наконец миновала?

— Сейчас я очень счастлива, — прошептала девушка в ответ, — счастлива настолько, что даже и представить себе не могу, что все это могло со мной случиться.

Стэнтон Вэр взял любимую за подбородок, нежно поднял ее голову и заглянул в глаза.

— Это правда, что ты меня любишь? — серьезно спросил он. — Я до сих пор не могу поверить, что это правда.

— Люблю тебя, — прошептала девушка, впервые, сама того не замечая, назвав своего повелителя на «ты». — Просто я этого не знала до тех самых пор, пока… пока ты не поцеловал меня.

— А я прошлой ночью понял, что влюблен в тебя, — признался Стэнтон Вэр. — Если бы ты только знала, каким мучением оказалось лежать всю ночь рядом, не смея даже дотронуться до тебя. Я решил подождать и не говорить ничего, что могло бы тебя испугать, пока не удостоверюсь, что и ты меня любишь.

Он улыбнулся и добавил:

— А поцеловал я тебя, моя радость, чтобы не дать тебе заговорить. Ведь этим ты выдала бы нас людям принца.

— Да, глупо, конечно, но я и не подумала, что они могут попытаться нас обмануть, — с раскаяньем призналась девушка.

— Я очень рад, что все обошлось, — ответил Стэнтон Вэр.

Цзывана опустила глаза и едва слышно прошептала:

— Я тоже… очень… рада…

Он поцеловал свою возлюбленную сначала нежно, но потом поцелуй стал более страстным, а Стэнтон Вэр вновь ощутил, как отличается его чувство от всего, что он испытал до сих пор.

— Я люблю тебя! Один Бог знает, как я тебя люблю! — прошептал он. — И буду беречь тебя! Никогда в жизни ты не должна больше оказаться в такой опасности!

— Я не боюсь, — возразила Цзывана, — во всяком случае, когда ты вот так крепко обнимаешь меня. Но прошлой ночью я очень испугалась. А сейчас мы ведь уже вырвались из дворца, мы вместе, и я уверена, что ты защитишь меня.

— Господи! Как бы я хотел, чтобы все опасности уже остались позади! Но мы так далеко от Пекина!

— Неужели ты сомневаешься в собственной силе и находчивости? — лукаво спросила Цзывана, а потом добавила: — Как я могу о чем-то жалеть, когда теперь знаю, что мы с тобой — неразрывное целое, что я — часть тебя?

— Несмотря на то, что я англичанин? — не удержался от ехидства Стэнтон.

— Ты — это просто ты, — нежно произнесла девушка. — Я была глупа, когда думала, что национальность имеет какое-то отношение к тому человеку, которого я искала всю свою жизнь, пусть даже сама того не понимая.

— Я тоже не думал, что когда-нибудь встречу тебя, — тихо произнес Стэнтон Вэр.

Не в силах сдержаться, он снова начал целовать девушку со всем жаром неутоленной страсти, и Цзывана отвечала ему столь же горячо. Он сумел разжечь в ее душе такой же огонь, какой сжигал его самого.

— Я люблю, люблю тебя! — восклицала Цзывана. — Но нам нужно быть очень и очень осторожными. Мы уже не можем, не должны потерять друг друга!

— Мы все преодолеем, не бойся! Разве можно в этом сомневаться теперь, когда от гибели нас спас сам властитель Будда?

— Он дал нам убежище, — тихо сказала Цзывана, — и приобщил к такой радости, которую невозможно было и представить.

— Это любовь, наша любовь, наша связующая нить, моя маленькая Безупречная Жемчужина, мое сердце, моя жизнь!

Голос его стал глубоким и страстным, музыкой отзываясь в душе девушки.

Наконец Стэнтон Вэр сделал над собой усилие и разжал объятия.

— Нам нужно развести огонь, как просил наш добрый хозяин. Сегодня ночью, дорогая, мы будем под надежным присмотром, и это хорошо.

Цзывана поняла, что он имеет в виду, и покраснела.

— Ты меня… смущаешь, — призналась она, — но боюсь, что, если ночью ты меня крепко не обнимешь, я совсем замерзну.

— Лечь по-другому мы просто не сможем, но было бы лучше, если бы Инь снабдил нас одеждой потеплее.

— Днем вполне достаточно той, в какую мы одеты, — согласилась Цзывана, — но ночью… — Она даже вздрогнула: за окном уже сгущались сумерки, и с гор, от вечных снегов сразу потянуло холодом.

В углу комнаты были аккуратно сложены дрова, и Стэнтону удалось довольно быстро развести под кроватью огонь.

Цзывана помогла принести дрова, а потом смотрела, как он разгребает золу, еще не остывшую с прошлой ночи.

Скоро в комнате уже весело потрескивал огонь, наполняя воздух сосновым ароматом и даря тепло, которое уносило все тревоги и страхи.

Дверь открылась, и появился священник. Добродушно улыбнувшись, он заметил: