Завтра же позвоню Борьке. Алмаз его. Нужно гнать чертову бабу из наших с Маришкой жизней. Сегодня же.

– Жила была прекрасная принцесса, – Маришка сидит возле моей кровати и водит пальчиком по строчкам в книге сказок. Читать она не умеет. Точнее умеет, но еще очень плохо, по слогам. Но показывать этого не собирается никому. – И была у нее маленькая рыцариха и ее верный «руженосец» сэр Всесил. Мам Вер, а ты же ведь выздоровеешь быстро-быстро? И мы гулять с тобой пойдем, и купим Капитану Всесильному супергеройский поводок и шлейку с крылышками. Я в интернете видела.

– Малыш, я абсолютно здорова, – улыбаюсь я, и тут же морщусь от боли в лопнувшей губе. Выгляжу я конечно сейчас не как няня маленькой девочки. Скорее больше похожа на покорительницу морей, потерпевшую кораблекрушение в луже. Моим фонарем можно освещать небольшой город, но сотрясения доктор, прибывший на вызов, не обнаружил. Чем вызвал водопад издевок в мой адрес со стороны, снова потерявшего человеческий облик, Ярцева.

– Да, папа сказал, здорова как корова. А еще сказал, что у тебя там кость, а она не сотрясается, – улыбается Маришка, повторяя мимику своего папаши. Нет, она не хочет меня обидеть. Просто не понимает, что ее отец может говорить что-то плохое. – А у меня зуб качается. Как думаешь, если я положу его под подушку ко мне придет огромный мускульный фей в розовом платье, или все же сказочная зубная тетенька с крылышками? Если фей, то фу. Лучше у папы денежку попрошу тогда на поводочек.

Мне вдруг становится смешно от разыгравшейся фантазии. Представляю разъяренного Ярцева в розовой балетной пачке. Это было бы нечто. Зажравшийся миллиардер, со зверским выражением на лице, размахивающий волшебной палочкой. Не у каждого хватит сил вынести такой артхаус.

– Ну и короче, жили все долго и счастливо. Прекрасная принцесса вышла замуж за короля, который перестал быть оленем рогатым и стал хорошим дяденькой. Рыцариха и ее «руженосец» повесили на стену ножики всякие и стали пить какао с зефиркам. Все, антракт, – Маришка захлопывает книгу, до смерти напугав мелкого котенка, который подскакивает на ее коленях к потолку.

– Оленя, значит, – Ярцев входит без стука. Не утруждает себя глупыми условностями. Правильно. Что миндальничать с прислугой? В груди начинает разгораться что-то нестерпимое. То, с чем я с трудом справилась, отвлекшись на сказку маленькой девочки. – Ну, тогда я приглашаю вас в тайный кабинет, где уже допросил две тысячи семьсот сорок семь принцесс. Вы же помните сказку, Вера? Хотя, вы больше похожи сейчас на изваяние – подарок мага Дурандарте. Очень надеюсь, что вам не свойственно лицемерие.

– Пап, ты чего? Король-олень был хорошим, – обиженно супится Маришка. Смешно. Они совсем не похожи внешне, но мимика, резкость движений, то как Маришка кривит губки – до крошечки подобрано от этого непонятного мне мужчины. Она его дочь, тут не нужен даже анализ ДНК.

– Гоцци вкладывал в сказку другой смысл, – выдыхаю я. Надо же, этот сноб знает итальянскую классику. Вот уж не думала. Вы хотели поговорить со мной?

– Мариш, тебя ждет учитель английского, – мне ясно, что он хочет говорить наедине. Ясно и страшно от предвкушения этого допроса.

– Пап, ну…

– Не спорь, – властность в голосе любящего отца, смешивается с нежностью. Он преображается, когда говорит с Маришкой. Словно волшебник Дурандарте кроме изваяния и проклятья подарил ему еще и возможность иногда превращаться из оленя в нормального земного человека. – Мариш, ты же знаешь, что есть такое слово «Надо».

– А ты не будешь же маму Веру ругать?

– Нет. Я ее просто съем, – хохочет мерзавец, подталкивая к двери уже не сопротивляющуюся девочку. Котенок остается лежать у меня на коленях. Он мурчит, и я ему благодарна сейчас. Меня его тарахтенье успокаивает.

– Я скоро вернусь. Последи за Всесильным, – приказ от малышки я выполню с удовольствием. Она продолжение властного мужика, маленькая хозяйка жизни. А я все же прислуга. Хотя, раньше была такой же, как Маришка.

Те минуты, которые я провожу одна, кажутся тягучими как смола. Я боюсь. Но чего? Наверное того, что мне снова придется расковыривать еще не зарубцевавшуюся рану перед почти чужим человеком. Или того, что я снова останусь одна. Без Маришки, ставшей за три дня центром моей вселенной.

Ярцев возвращается быстро, подходит ко мне слишком стремительно, чтобы я успела хоть как-то среагировать на его появление. Мне непонятны его намерения. Да я и не смогу наверное никогда разобраться в этом человеке. То он зверь, то бросается защищать меня. То полон яда, то напуган. Нежен и зол одновременно. Его губы вдруг врезаются в мои. Боль ослепляет и тут же отрезвляет. Черт, что он творит? Что позволяет себе?

Рвусь в его руках, но понимаю, что справиться с распаленным монстром у меня не хватит сил.

– Пусти, – хриплю я в его рот, – пусти, скот.

– Это я скот? – рык оглушает, – детка, тебя когда под меня подкладывали, неужели не обозначили, что тебе придется делать? Заплатили наверное хорошо? Борька обычно весьма щедр со шлюхами. А я далеко не нежен.

– Ты параноик, – господи, как же я сразу не догадалась. Этот зверь ненормален. Как ему еще доверили ребенка?

– Нет, куколка. Мой недуг гораздо более витиеват. А вот ты? Ты кто? – наконец разжимает Макар стальной захват, и наблюдает, как я отползаю от него, тихо поскуливая. – Федька исчез. Чем ты так напугала нашего храброго доктора, что он даже домой не заехал после визита сюда? И в клинике не появлялся. А это уж вообще из ряда вон. Эта больница – вся его жизнь.

– Я не знаю ничего, понял? – истерично кричу, пытаясь достучаться до озверевшего мерзавца. – Я даже не знала имени этого человека. Он… Он убил моего ребенка. Пять лет назад я родила дочку, этот врач принимал роды. Моя доченька умерла. Умерла. Умерла, – перестаю соображать. Кажется, что он вырвал из меня все живое. Раскачиваюсь из стороны в сторону, словно маятник. Давно у меня не было таких панических атак. Этот мужчина – триггер.

– Эй, – мужские руки снова сжимают мои плечи. Но сейчас я не чувствую ничего: ни страха, ни боли. Ни отчаяния. Только звенящая пустота и вакуум.