ничего не делая. Иногда мне достаточно было осознавать, что его рука лежит около моей. Иногда — слышать звук его голоса, и не важно, какие слова он произносил. Иногда я ловила на себе его пристальный взгляд. Направленный на мои губы. На мою грудь. Иногда мы ходили на пристань и ночью угоняли лодку. Мы купались в холодной воде, а потом, в лодке, раздевались и согревали друг друга.

Маккенна спас меня в школе. Теперь мне казалось, что я спасаю его.

Маккенна сказал, что любит меня, и я хотела сказать в ответ то же самое. Но за всё время, что мы были вместе, ни разу этого не сделала. Он показывал, что любит меня, в мелочах и поступках: нёс мои вещи, когда никто не замечал, неприметно следовал за мной после школы, иногда ждал возле дома под дождём, пока я не смогу улизнуть, чтобы на минутку с ним встретиться. Может быть, я была для него объектом сострадания, и он терпеть не мог, когда кто-то причинял мне боль или прикасался ко мне.

Моя мать не знала, что задолго до суда я умоляла Маккенну заняться со мной сексом.

Он пообещал, что это произойдёт в следующие выходные. Так оно и случилось, и это было волшебно. Маккенна отвёл меня на пристань, мы прокрались мимо охранников в скрытое от глаз место под колесом обозрения. Забрались в одну из кабинок, он расстелил несколько одеял, и мы занялись любовью.

Он сказал, что любит меня. Он спросил, люблю ли я его. Я его любила. По-настоящему любила. И чуть не расплакалась. Я чувствовала себя такой красивой, желанной, такой совершенной.

Мы продолжали встречаться. Всегда тайно. Каждый раз становилось всё лучше и лучше. Лучше, чем идеально. Он пел мне своим глубоким голосом песни. В школе мы постоянно переглядывались, и это была своеобразная прелюдия, а потом по ночам прикасались друг к другу.

Потом состоялся суд, и вскоре он уже не вернулся в школу.

Но наш план всё ещё оставался в силе. После суда мы бы сбежали.

Вот только он так и не появился.

Я даже пошла его искать в доме его дяди, но Маккенны там не было. В его кровати лежали две пожилые женщины.

— Ты ищешь Кенну? — спросили они.

Я сглотнула, пытаясь понять, какое отношение они к нему имели, а если не имели, то где был он.

— Он уехал. Улетел в Бостон. С билетом в один конец. Он сказал, что послал тебе сообщение.

— Он солгал. Он ни хрена мне не присылал.

Я выскочила на улицу и побежала, а вернувшись домой, заперлась в своей комнате и вытащила коробку с фотографиями и стала рвать все снимки с этим лживым, подлым, жестоким конченным мудаком.

Ничего не сохранилось, кроме дурацкого камешка, лежащего в коробке с тех пор, как я споткнулось об него, и Маккенна сказал мне взять его себе.

Разве сейчас я не споткнулась о тот же самый камень?

Я уговаривала себя, что всё не так, как мне запомнилось. Его руки. Губы. Наш первый поцелуй. Раньше он так меня ревновал.

Однажды, ещё до того, как Маккенна попросил меня стать его девушкой, мы поспорили об Уэсе Росберге.

— Он пригласил тебя? — спросил Маккенна, его брови сошлись на переносице. — Куда он тебя ведёт? Почему ты сказала «да»? Я думал, он тебе не нравится.

— Он просто друг, — сказала я, пожимая плечами.

Маккенна вскочил на ноги.

— Да ну? А что, если он хочет, чтобы у него была девушка?

— Ну и что, может быть, я тоже хочу, чтобы у меня появился парень. — И я снова пожала плечами.

— Я хочу быть твоим парнем.

— Что?

— Что слышала. Я хочу быть твоим парнем.

— Кенна! Иди сюда! — кричит кто-то с задних кресел, возвращая меня в настоящее.

— Я здесь немного занят.

Услышав, как резонирует его голос под ухом, я на мгновение теряюсь. Парни обмениваются шутками, смехом и крепкими словечками, и я слышу его смешок.

Под. Моим. Ухом.

Маккенна откинул спинку сиденья и поднял подлокотник, а его рука обнимает меня за талию. Мозг заторможен, я всё пытаюсь понять, почему моё ухо находится на груди Маккенны и почему его рука, широкая и тяжёлая, лежит на моей пояснице. Лежать удобно от того, что моя кофта приподнята. Или это он сделал? Кольцо на его большом пальце очерчивает маленькие круги по коже на позвонке.

Борюсь с туманом в голове и чувствую давление между ног, но я так одурманена таблетками, что даже не могу открыть рот. Может, я сплю?

Когда близнецы подходят, чтобы вступить с Маккенной в дискуссию, он поворачивается и вытягивается подо мной, и я чувствую, как перекатываются под моим телом мышцы, затем он скользит рукой от поясницы вверх к затылку и накрывает моё ухо. Его хрипловатый голос звучит тихо, как будто он не хочет меня будить, пока парни обсуждают сегодняшнюю вечеринку.

— Она пойдёт? — Я слышу приглушенный вопрос.

— Само собой, — бурчит Маккенна. Они смеются. Я слышу его голос у себя под ухом. А между ног покалывает всё сильнее.

— Возможно, это не такая уж хорошая идея. Похоже, девчонки замышляют её убийство.

— Ещё чего. Она их пережуёт и выплюнет, — говорит Маккенна.

Не могу понять, он меня оскорбляет или нет. Он что, решил встать на мою сторону, а не на сторону своих шлюшек? Внутри разливается какое-то тепло, но я его подавляю. Мы уже давно не друзья. Конечно, мы целовались в кладовке, но это было безумие. Помешательство. Момент неконтролируемой страсти. А в данный момент я слишком слаба, чтобы сопротивляться притяжению его руки. Не могу сейчас встать, но тот факт, что я здесь, не значит, что у нас всё в порядке.

Снова засыпаю, с его именем в мыслях. Имя Маккенна означает «сын красавчика». Я знаю это, потому что искала его значение, когда была ещё маленькой, а всё из-за того, что все смеялись над моим именем.

Я хорошо знаю о Пандоре и её ошибке — она открыла ящик и выпустила в мир всё дерьмо. Поэтому всегда была в состоянии войны со своим именем. Злилась на него, потому что оно заставляет меня думать, что я никогда не смогу быть по-настоящему хорошей. Я — проклятие. Мне кажется, я причина всякого дерьма и никому не могу принести удачу. Но он? Он настоящий бог рока. Сын красавчика. Ощущаю, как его губы касаются моих, и в моё тело мгновенно возвращаются все чувства.

Что он делает? Остановите его!

Когда мозг