— Ты несправедлив, Барт, — ответила Мелоди. — Если принять во внимание, что она так недолго репетировала, танцевала она прекрасно. Джори говорил мне, что он удивлен, насколько хорошо Синди вошла в роль. — Мелоди наклонилась ко мне. — Кэти, я уверена, что Синди упорно занималась балетом, иначе она не смогла бы так танцевать.

Когда окончился первый акт, имевший очевидный успех, я облокотилась на Криса, который обнял меня рукой, и чуть расслабилась.

— Я так горда за своих детей, Крис. Барт ведет себя превосходно. Джори — это воплощение балетного танцора. Никого профессиональнее я не видела. И я совершенно восхищена Синди.

— Джори рожден для танца, — ответил Крис. — Если бы даже он воспитывался в монастыре, он и тогда бы танцевал. Но я прекрасно помню непослушную и упрямую девочку, которая ненавидела балетные тренировки и говорила, что ее мускулы от них болят.

И мы с Крисом рассмеялись тем интимным смехом давно женатых людей, который выражает больше, чем было сказано. Занавес вновь поднялся.

Пока Самсон спал, коварная Далила выскользнула из его объятий, облачилась в шелковое одеяние и выбежала из шатра. Там она поманила к себе спрятанных ранее шестерых воинов, вооруженных щитами и мечами. Чудодейственные длинные волосы Самсона были уже отняты ею. Она торжествующе держала их в руке, поощряя нерешительных воинов.

Разбуженный шумом, Самсон вскочил, подпрыгнул и схватил свое оружие. То, что осталось от его волос, было жалкими черными обрезками. Меч показался ему непосильно тяжелым. Он молчаливо горестно вскрикнул, увидев, что волосы его, а вместе с ними и сила, похищены. Его отчаяние было велико: он безжалостно бил себя кулаками, раскаиваясь в том, что поверил в любовь Далилы; затем он без сил упал у ног бешено хохочущей соблазнительницы. Он рванулся было к ней, но шестеро воинов схватили и скрутили его. Они сковали его цепями, которые Самсон отчаянно пытался разорвать, но не мог.

И все это происходило на фоне арии Самсона, арии моления любви, исполняемой знаменитостью «Метрополитен опера». Голос знаменитого тенора спрашивал, что заставило Далилу предать свою любовь. Слезы потекли по моему лицу, когда я увидела, как мой сын изображает слезы обманутой любви; как воины начинают свою пляску мучений, секут Самсона бичами на глазах довольной Далилы.

Зная, что все это театр, представление, выдумка, я все равно в ужасе спряталась за спину Криса, когда на сцене раскаленное добела железо поднесли к глазам Самсона. На сцене померк свет, лишь полоса раскаленного железа отражалась на почти нагом теле Самсона. Последним звуком представления был крик ослепленного Самсона.

Окончился второй акт. Занавес опустился. Вновь раздались аплодисменты, крики «Браво!». Между актами люди вставали, беседовали, подкреплялись закусками, наливали вновь напитки, а я все сидела, как пригвожденная к месту непонятным страхом.

Я увидела, как возле Барта так же неподвижно сидела Мелоди. Она закрыла глаза и чего-то ждала.

Начался третий акт.

Барт подвинул стул поближе к Мелоди.

— Мне ненавистен этот балет, — пробормотала Мелоди. — Меня пугает его жестокость. Кровь кажется мне слишком реальной. Вид ран доводит меня до тошноты. Сказки в балете мне нравятся больше.

— Все будет хорошо, ведь до сих пор все шло прекрасно, — успокоил ее Барт, положив ей руку на плечо.

Мелоди вскочила на ноги и более уже не соглашалась сидеть рядом с Бартом.

Алый занавес поднялся. Теперь декорация изображала языческий храм. Огромные толстые колонны из папье-маше уходили ввысь. Языческий бог, сидящий, скрестив ноги, по центру, взирал жестоким взглядом вниз. Скульптура поддерживалась двумя основными колоннами.

Началась увертюра к третьему, завершающему, акту.

Танцоры изображали служителей языческого храма, собравшихся на казнь Самсона. Каждый или каждая из служителей исполняли перед зрителями свою балетную партию, прежде, чем сесть на отведенное для них место.

Вышли карлики, тащившие на цепях могучего некогда Самсона. Самсон выглядел усталым и изможденным. Из его многочисленных ран текла кровь. Он слепо кружил по сцене, а карлики дразнили его, толкали, пока он не упал; едва только он встал, они вновь толкнули его ниц. Я с беспокойством подалась вперед. Крис держал свою руку у меня на плече, пытаясь меня успокоить.

Что мог Джори разглядеть через эти специальные линзы, передающие эффект действительной слепоты? Отчего было бы не удовлетвориться просто повязкой на глазах? Но Джори согласился с Бартом, сказав, что линзы производят гораздо больший эффект.

Среди публики ощущалось напряженное ожидание.

Барт пристально смотрел на Мелоди, а Джоэл мало-помалу приближался к нам, как будто он хотел рассмотреть выражение наших лиц.

Ноги Самсона были скованы цепями, к которым был привязан большой шар, имитирующий железный.

За Самсоном бежали карлики, которые хватались за его ноги, кололи и резали его своими карликовыми мечами. Карликов же изображали дети. Джори потрясал фальшивыми цепями, и казалось, что они в самом деле очень тяжелые. На запястьях у него также были железные наручники.

Пока он кружился по сцене, не видя пути, пытаясь найти выход, звучала быстрая, душеразрывающая музыка. На правой половине сцены в голубом пятне света оперная звезда начала наиболее знаменитую арию из «Самсона и Далилы».

Ослепший, измученный бичеванием, истекающий кровью, Джори начал свой «танец смерти», танец потерянной любви. Но в этом танце возродилась его вера в Бога. Я никогда не видела столь душераздирающего зрелища. В публике забыли о еде, никто не пил, не шептался с соседями по столикам.

Самсон на сцене искал Далилу, а она ускользала из его рук; это было так натурально, будто вышло за пределы спектакля; мука Самсона разрывала мне сердце.

У Далилы в этом действии был поразительный костюм зеленого цвета, сверкающий камнями так, будто это были настоящие изумруды и бриллианты. Я посмотрела на нее пристально через театральный бинокль и, к своей тревоге, увидела, что это и есть настоящие камни из наследства Фоксвортов. Сверкали они так, что производили впечатление, будто Далила была вся ими увешана. А всего несколько часов назад Барт гневно осуждал Синди за то, что она нацепила много украшений.

Обежав вокруг холма, Далила. спряталась за фальшивой мраморной колонной. Тенор, поющий за Самсона, поднялся до кульминационной точки, изображая агонию мук от предательства. Но на сцене Самсон простирал к Далиле руки, умоляя ее о помощи. Я взглянула на Барта. Подавшись вперед, он глядел на зрелище с таким интересом, будто ничто на свете не волновало его больше. Мне казалось, именно то, что разыгрываемое действо происходило между исполнителями — братом и сестрой, подстегивало его любопытство.

И вновь я напряглась от невесть откуда идущего ощущения опасности, повисшей в воздухе.

Все выше поднималось сопрано, поющее арию. Самсон начал слепо, неуклюже приближаться к двум колоннам, которые он по сценарию должен был вырвать из основания храма — и храм падет.