Я понятия не имею, какую версию про меня ей сейчас скармливает семья. И идёт ли там обо мне речь вообще. Возможно, Лере хватило уже того неадеквата, что я выдал, чтобы пересмотреть планы на своё будущее.

Но я не согласен, родная. Я не согласен. Ничего критичного я ещё не сделал, чтобы ты могла поставить на мне крест и впустить в свою жизнь другого мужчину. Ты же у меня не такая?

Разглядываю её фотки в телефоне. Вот с нашей свадьбы. Сплошная нежнятина… Губы растягиваются в улыбке. Очень красивая она была в белом. Единственная настоящая во всём зале. Все остальные — актёры. Тогда меня, наверное, накрыло в первый раз. И пытаясь компенсировать ей весь тот ужас, что происходил у неё за спиной, из меня первый раз полилось что-то прошивающе глубокое к этой наивной девочке, не имеющее отношение к сексу. И я помню наше взаимное, искреннее на то мгновение «согласна-согласен». И свои дрожащие пальцы, надевающие на её безымянный колечко. И поцелуй, который отключил мозги и на несколько мгновений позволил поверить в происходящее даже мне. А Лера тогда расплакалась…

Это же было… вот совсем недавно! И воспоминания — как соль на рану всему, что чувствую я сейчас.

Не могла она согласиться на Георга!

Только если… А если они как-то хитро извернулись, чтобы шантажировать её моей персоной?

На эмоциях открываю её контакт. Придумывая, как надавить на Риту грамотно, чтобы она дала мне её новый номер. И вдруг на экране высвечивается фото Леры.

Сама звонит…

Или это Рита?..

— Да?

— Здравствуй, Ром.

— Лера… — закрываю глаза от подкатывающего болевого спазма в животе. — Ты где?

Она молчит. А я не могу найти слов, чтобы быстро ей что-то объяснить или уговорить. Мне страшно, что она сбросит сейчас вызов, и я больше никогда до неё не дозвонюсь.

— Лерочка… Я… люблю тебя.

— И я… тебя… люблю.

Это очень заторможенно звучит. И я выпаливаю первое, что гложет меня:

— Ты прости меня, что я… как свинья себя вёл. Нам нужно срочно встретиться.

— Ладно…

Да?! Это хорошо. Это очень хорошо. Нам нужно сразу же уехать!

— Возьми все документы свои, пожалуйста, — мой голос подводит меня, не желая звучать уверенно и ровно. — Я скину, куда приехать. И я тебя умоляю, не говори никому. И не разговаривай ни с кем. Я всё тебе объясню сам.

— Хорошо… только… Я не смогу приехать. Мне плохо. Забери меня, пожалуйста, Ром.

— Откуда?

— Недалеко от дома моего отца. Ресторан с террасой…

— А. Помню. Я буду сейчас, детка. Я люблю тебя… очень-очень!

Не дослушивая, она скидывает вызов. Подрываюсь, на ходу засовывая за пояс ствол. Накидываю куртку, проверяю документы. Что ещё важного и нужного отсюда забрать?

На секунду возвращаюсь за деньгами. В глаза бросается перевёрнутая рамочка с нашим фото. Теряю ещё минуту на то, чтобы оторвать задник и вытащить фотку. Её я тоже хочу забрать. Залетаю на ходу в кроссовки и, поправив язычок, захлопываю дверь. Торопливо завожу машину с брелка и, не прогрев, срываю её с места. В груди колотится. Разговор не будет простым. Я уверен, что она не примет это всё спокойно. И нам нужно место, из которого у неё не получится сбежать, если я не захочу отпустить её. А это лофт над моим гаражом. О нём знает только Рита, но она не посмеет играть против меня.

На дороге я нарушаю и превышаю, очень надеясь, что по пути не встречу патрули. И мне везёт сегодня. Выжимая тормоз, торможу тачку поперёк парковки у террасы ресторана, куда она просила подъехать. В эмоциях хлопаю дверцей.

— Эй! — окликает меня парковщик. — Ваша машина мешает проезду.

— Я на минуту! Жену заберу, и всё… — прохожу мимо него.

Кровь бросается в лицо от мысли, что увижу её наконец и смогу сбросить с себя бремя этой ужасной игры, рассказав ей всё. Слепо оглядываю столики. Большая часть пустые. Из колонок звучит Каас с чем-то блюзовым. Или не она?

«Ты позвонишь и скажешь: я так по тебе скучала, давай всё начнем сначала, а вдруг?..»

Это слегка расслабляет и, выдыхая, я наконец-то отыскиваю взглядом Леру. Мы встречаемся взглядами. Как завороженный, иду к ней. Где-то глубоко внутри бьётся что-то тревожное…

«Не позвонишь и не скажешь: я так по тебе скучала… давай всё начнем сначала…»

— Привет… — шепчу я, останавливаясь перед ней.

— Здравствуй.

Бледная… Уставшая… Замученная.

— Прости… — сглатываю ком в горле.

И мы молчим. Замечаю, как по её лицу идёт судорога боли.

— Это всё… правда? — хватается она рукой за горло.

Ах, ты ж, твою мать! Рассказали?

— Лер…

Смотрю на её дрожащие губы.

— Нам нужно уехать отсюда. Прямо сейчас. И я тебе всё объясню.

— Правда? Скажи… Ты… не… — качает она головой. — Не ОН. Тебя не существует?

Я опускаю глаза.

— Поехали, Лер… — бормочу, сжимая вздрагивающие губы. — Поехали.

Тянусь в задний карман, чтобы достать портмоне и оставить купюру за её кофе. И…

Адреналин подпрыгивает за долю секунды до того, как мою руку заламывают и грубо укладывают лицом на стол перед ней. Дёргаюсь, но второй охранник вжимает моё плечо в стол, не позволяя выкрутиться.

— Валерия Дамировна, всё в порядке.

— Эй! — возмущённо ещё раз дёргаюсь я. — Руки убери!

Но руки он не убирает. Я чувствую, как кто-то вытаскивает ствол у меня из-за пояса, выкладывает его между Лерой и мной.

Ну, пиздец какой-то!

Лера с ужасом растерянно смотрит на него. Потом неверяще мне в глаза, потом её глаза снова застывают на стволе.

— Лерочка… — голос мне знаком.

Подняв глаза, вижу, как за её спиной встаёт Георг.

— Тебе надо уехать отсюда. Прямо сейчас.

Лера встаёт словно пьяная. Её расфокусированные глаза отыскивают его глаза, и она начинает оседать, хватаясь за стол. Георг подхватывает её!

С рычанием пинаю в колено того, кто фиксирует мою руку. И чувствую, как его хватка ослабляется. На мгновение удаётся вырваться из их рук. Но удар в челюсть, а потом в живот и, вдогонку, по затылку, выключает. И я тоже лечу на пол, видя последним кадром, как он несёт мою жену на руках.

Как пьяная, я иду по красивой дорожке к большому особняку Георга. Он ведёт меня, обнимая за плечи.

— Гостевую приготовьте, — бросает прислуге.

Не поднимаю на них глаз. Я в своей ракушке, которая начала нарастать на меня ещё с утра. В ней тихо и ровно. Но я почти ничего не слышу того, что снаружи. Последние иллюзии по поводу моего брака растаяли. И я думаю о всяких очень примитивных бытовых мелочах, как умалишённая.