Римляне были беднее. Они не знали морского дела. Их было меньше. Единственная сильная сторона римлян — они отлично умели воевать на суше. Вот, пожалуй, и все. Ну что ж, раз больше ничего нет, значит, будем на воде воевать, как на земле! В сражении кораблей карфагеняне безусловно разобьют нас, рассуждали римляне, значит, надо превратить морскую битву в пехотную! Римляне были первыми, кто изобрел абордажный бой.

Для этого на свои корабли они поставили специальное приспособление, которое солдаты прозвали вороном — за мощный металлический «клюв». Вот как описывает эту бандуру древнеримский историк Полибий: «Так как корабли римлян, вследствие дурного устройства были неловки в движениях, то на случай битвы было придумано кем-то следующее приспособление: на передней части корабля утверждался круглый столб в четыре сажени длиною и в три ладони в поперечнике, с блоком наверху. К столбу прилажена была лестница, подбитая с помощью гвоздей поперечными досками, в шесть сажен длины. В дощатом основании лестницы было продолговатое отверстие, коим лестница и накладывалась на столб в двух саженях от начала ее; по обоим продольным краям лестницы сделаны были перила вышиною до колен. На конце прикреплено было нечто наподобие железного заостренного песта… во время схватки судов ворон поднимался на блоке и опускался на палубу неприятельского корабля спереди или с боков… Как только вороны пробивали палубные доски и таким образом зацепляли корабли, римляне со всех сторон кидались на неприятельское судно, если сцепившиеся корабли стояли бок о бок; если же корабли стояли носами, тогда воины переправлялись по самому ворону непрерывным рядом по двое. При этом шедшие во главе воины держали щиты перед собою и отражали удары, направляемые с фронта, а следующие за ними опирались краями щитов о перила и тем ограждали себя с боков».

Итак, римский корабль с помощью перекидного мостика-ворона «клевал» вражеский корабль. Стальной клин вонзался в чужую палубу. Римские десантники перебегали на вражеское судно. А дальше, как говорится, дело знакомое — мясорубка…

Первое же большое сражение римляне выиграли — карфагеняне тогда потеряли около 50 кораблей. А через 4 года у юго-западного побережья Сицилии состоялось самое крупное морское сражение древности. В нем участвовало 330 римских и 350 карфагенских судов, а также 300 000 тысяч человек с обеих сторон! Римляне потеряли 24 судна, карфагеняне 30. Но при этом римляне захватили 64 карфагенских корабля, так что общий счет вышел не в пользу Карфагена.

Затем римляне высадили экспедиционный корпус в Африке и началась затяжная африканская кампания, в которой удача улыбалась то тем, то этим… Сенат колебался: продолжать кампанию или сворачивать. В конце концов решили эвакуировать остатки измотанной и сильно поредевшей армии домой, для чего послали в Африку 356 кораблей. И надо ж такому случиться — на обратном пути корабли попали в жестокую бурю. А мореходами римляне были известно какими… В общем, в Италию вернулось только 80 кораблей. Утонули 70 000 гребцов и 25 000 солдат.

После этой страшной природной катастрофы, практически лишившей Рим флота, римляне поднатужились и за три месяца ударными темпами построили 220 новых кораблей. Людей нарожать теми же темпами было нельзя. Поэтому провели еще одну мобилизацию, обучили, посадили на корабли. А через два года у берегов Сицилии буря снова потопила 150 римских судов… Еще через четыре года во время шторма римляне опять потеряли более 120 кораблей.

Вот ведь парадокс — римляне выиграли у карфагенян множество морских сражений, а проиграли лишь одно. Но регулярно теряли практически весь флот из-за недостатка мореходного опыта и… собственного упрямства. Упрямство множество раз помогало римлянам и множество раз губило их. Недостатки есть продолжение достоинств, в который раз повторюсь… Полибий тоже считал, что в грандиозных морских катастрофах римлян виноват психологический фактор, а именно — упрямый римский характер: «Раз какая-нибудь цель поставлена (римлянами — А.), они считают для себя обязательным достигнуть ее, и раз принято какое-то решение, для них не существует ничего невозможного. Часто благодаря такой стремительности, они осуществляют свои замыслы, но подчас терпят и тяжелые неудачи, особенно на море. Действительно, на суше, где они имеют дело с людьми и человеческими средствами борьбы, римляне большей частью успевают… Напротив, большие бедствия постигают их всякий раз, когда они вступают в борьбу с морем и небом и действуют с тем же упорством. Так случилось тогда и много раз случалось раньше, так будет и впредь, пока они не отрекутся от той ложной отваги и упрямства; теперь они воображают, что им можно идти — по морю ли, по суше — во всякое время».

Вывод: ментальные программы римской цивилизации были прекрасно приспособлены для конкурентной борьбы с себе подобными. И плохо — для борьбы со стихией…

Военный корабль во все века и у всех народов стоил и стоит очень дорого — будь то американский авианосец или римская пентера. Потеря сотен судов и десятков тысяч людей истощила Рим финансово и мобилизационно. А сухопутная война затягивалась, больше того — с берегов Африки она переместилась на Сицилию, а затем на южное побережье Италии. Карфаген сделал ставку на нового полководца — талантливого и решительного. Звали его Гамилькар. Лучшего всего этого пунийца характеризует его прозвище — Барка, что значит Молния. Он действительно был чрезвычайно быстр и успешен.

Постепенно римлянам становилось ясно, что решающее сражение морской державе придется все-таки давать на море, ведь именно по морю лютующему на юге Италии Барке подвозят припасы. Вот только все римские корабли к тому времени лежали на дне морском, а казна была пуста: три римских флота потопила морская стихия! Впрочем, ветер начинал слегка посвистывать и в казавшихся бездонными карфагенских финансовых закромах. Четверть века воевать — не чай с плюшками пить!

И тогда римская олигархия сделала беспрецедентный шаг — аристократы дали государству беспроцентный и бессрочный кредит. Как отмечает Полибий, «из великодушия и любви к родине». На эти деньги римляне построили еще один флот. Зная характер карфагенской знати, можно побиться об заклад — никогда эти люди не сделали бы ничего похожего…

Теперь у Рима снова был флот. И значит, снова был шанс. И они его использовали по полной. В 241 году до нашей эры 200 кораблей под командованием консула Лутация Катулла начисто разбили карфагенский флот у Эгатских островов. Это послужило последней точкой в войне. Карфаген запросил мира. Мир был подписан двумя полководцами (Гамилькаром и Катуллом) и позже с небольшими поправками ратифицирован римским сенатом. По условиям мирного договора Карфаген должен был в течение 10 лет выплатить Риму довольно большую контрибуцию — 3200 эвбейских талантов серебра, а бывшая карфагенская провинция Сицилия перешла Риму.

Сицилия стала первой неиталийской провинцией Рима. Учитывая, что Сицилия не рассматривалась римлянами как союзная территория, а ее жители не являлись римскими гражданами, их обложили налогом. Впрочем, налогом довольно щадящим — 10 % доходов Сицилия должна была переводить в Рим. Это был первый опыт Рима в упражнениях с налогами. В дальнейшем он стал практиковаться и в других провинциях, поскольку военные расходы с расширением империи все росли и росли.